Не бойся, малышка

Правда, далеко не сразу. Как говорится, взял долгой, изнурительной осадой.

Держалась я за стенами неприступности целую неделю.

А что случилось за эту неделю, я расскажу подробнее. На следующее утро после того, как я разревелась в кафе, в своем почтовом ящике я нашла открытку с изображением трех человечков, каких обычно рисуют дошколята: высокий мужчина с желтым «ежиком» на голове, синеглазая девочка в платьице и женщина в плиссированной юбке. Типографским шрифтом было напечатано: «Папа, мама, я — дружная семья», а от руки — «Ты самая лучшая веснушчатая девчонка». Я внимательнее рассмотрела рисунок. Круглое лицо женщины в плиссированной юбке было обсыпано мелкими точками.

Открытку я не стала ни мять, ни выбрасывать. Она стала первым экспонатом в моей коллекции. Вторым стал цветок.

Тем же вечером, когда я возвращалась с работы, Дима ждал меня у подъезда. Великолепная, бархатно-пурпурная роза на длинном стебле прекрасно гармонировала с его деловым костюмом.

— Здравствуй, — сказала я, старательно удерживая сердце, которое так и рвалось из моей груди.

— Здравствуй, — ответил Дима и протянул мне розу.

— Одинокой женщине одинокий цветок, — сказала я, принимая подарок.

— Да, из одного цветка букет не составишь, — подтвердил Дима. — Но все в твоих силах. — Он взял меня за руку и, пристально глядя своими одуряюще красивыми глазами, тихо, но твердо сказал: — Я хочу, чтоб ты вышла за меня замуж.

Я ничего не ответила и как можно величественней проплыла мимо.

Вечером следующего дня Дима опять ждал меня у подъезда. На этот раз его руки были пусты, и я только замедлила шаг.

— Ты любишь театр? — спросил он, когда я поравнялась с ним.

— Кукольный, — бросила я в его сторону и скрылась за подъездной дверью.

Мне трудно давалось мое видимое хладнокровие. Дима мне нравился, да что уж там — я была без ума от него. Но я боялась, что меня опять постигнет неудача, как с моими первыми двумя мужчинами. И я никак не могла примириться с его прошлым.

Тем более что Клавдия Сергеевна после очередного занятия в изостудии заставила меня выслушать очень трогательную историю о своей тяжкой доле замужней женщины.

— Димочка стал для меня рыцарем, Ланцелотом, — говорила она, теребя кружевной платочек. — Он настоящий мужчина из плоти и крови.

— А ваш муж? — не удержалась я. — Из гипса, что ль?

— Глупая, — сказала она, сверкнув на меня глазами, и, скомкав, бросила платок в сумку. — Муж — это обязательная программа, а Димочка — это ж необкатанная произвольная.

— А вы знаете, что Протопопов с Белоусовой больше полвека вместе катаются: и в произвольной, и в обязательной… и везде, — заметила я, стараясь сохранять хладнокровие.

— Слушай, пичужка, — приблизила ко мне лицо любительница импровизаций. Сетка морщин около ее глаз стала заметнее. — Я первая его заняла, — сказала она, и замок ее сумки щелкнул, как щеколда на двери туалета.

При следующей встрече, когда Дима снова ждал меня у подъезда, я так и сказала:

— Ты, говорят, занятый?

— Нелли Петровна сердится?

— Клавочка Сергеевна.

— С Клавой мы все точки над «и» расставили, — нахмурившись, сказал Дима.

— Она считает, что многоточие.

— Нет, жирную черную точку. И вообще, я билеты в театр купил. Пойдем?

Он протянул мне билеты.

— «Капризная принцесса», — прочла я и недоуменно посмотрела на него: — Это что?

— Ты же сама сказала, что любишь кукольный театр. Вот я и купил. И девочку с собой возьмем. Больше она в супнице муку не искала?

— Нет, — рассмеялась я.

В воскресенье мы все втроем сходили в кукольный театр. Контролерша, посмотрев на наши билеты, сказала: «Папочка пусть с краю сядет, а то деткам плохо видно будет». Тима не стала ее поправлять, а, наоборот, добавила, горделиво сверкнув своими синими глазами: «Он у нас настоящий великан. Правда?»

Диме-великану и Тине спектакль понравился. По крайней мере, сколько я за ними наблюдала, они, не отрывая глаз, смотрели на сцену и смеялись, когда надо было смеяться. А потом хлопали в ладоши. Дима крикнул «Браво», и Тима тоже закричала «Браво! Браво!» А потом мы сидели в кафе, ели мороженое и Тима рассказывала нам что-то интересное. Только я уже плохо ее слушала. Я смотрела на Диму, на девочку, опять на Диму и на девочку и ощущала себя до невозможности, до самой крайности счастливой. Потому что я приняла предложение Димы.

Как только мы передали Тиму с рук на руки ее законным родителям, Дима обнял меня и поцеловал. И я поняла, что я больше не смогу жить без его губ, без его рук… просто без него.

Как только он разжал свои объятия, я так ему и сказала:

— Ты мой мужчина.

— Полностью с тобой согласен, — ответил он и снова поцеловал меня.

Он целовал меня и в машине, и в подъезде старенькой пятиэтажки, и опять, и снова, когда мы очутились за закрытой дверью в нашей однокомнатной квартирке…

Утром, когда я открыла глаза, прямо на полу рядом с матрасом в стеклянной банке стоял шикарный букет нежно-прозрачных лилий с темными крапинками на лепестках. Тут же лежала записка: «Букет для моей женщины».

Внимание!