Не бойся

— А теперь идите, — попросила она гостей.

Вконец изумленная сестра неуверенно взяла деньги.

— И расписки не нужно?

— Не нужно, — отмахнулась Ирина. — Мы же родные…

После ухода Гладилиных Ирина Анатольевна опустилась в кресло, откинула назад голову, закрыла глаза и задумалась. Но ей не суждено было долго пробыть в одиночестве. В комнату вернулась дочь.

— Я все слышала, мама!

Мать разомкнула отяжелевшие веки и внимательно посмотрела на Любу. Глаза дочери горели негодованием.

— Осуждаешь?

— Ты не имела права так поступать с моим братом!

— Я пыталась его найти, но не смогла, — сказала мать, оправдываясь. — Ты имеешь моральное право меня ненавидеть. — И она вновь закрыла глаза.

Люба демонстративно развернулась и вышла.

Ирина Анатольевна вновь взялась за наведение справок и вскоре выяснила, что хозяевами дачи, которым она подкинула сына, были Вершковы и что они сразу после этого случая переехали в столицу.

Ирина, не теряя времени, позвонила сестре в Москву и попросила ее навести справки об этих Вершковых. На этот раз Анна с готовностью откликнулась на просьбу сестры.

Вот уже неделю Ирина бросала ежеминутные взгляды на телефон, вышагивая по комнате. Сидеть она не могла, аппетит пропал, ожидание превратилось в настоящую пытку.

Дочь, возвращаясь из школы, шмыгала в свою комнату, не удосужившись даже взглянуть на мать. Из своей комнаты она выходила только в случае крайней необходимости.

В этот вечер все было как всегда. Старшая Казакова буквально не отходила от телефона, и стоило позвонить кому-нибудь из знакомых, она снимала трубку, не дождавшись конца первого звонка.

Но как только Ирина Анатольевна убеждалась, что на линии не ее сестра, у нее пропадал всякий интерес к абоненту, она отвечала вялым голосом, давая понять, что не расположена к продолжительному разговору.

Последние два дня знакомые почти перестали звонить. Длительное молчание телефонного аппарата еще больше удручало ее. Она подходила к телефону, снимала трубку, какое-то время слушала длинные гудки и клала ее на место.

Уже несколько дней Люба исподтишка наблюдала за матерью, подсматривая в щель чуть приоткрытой двери. Она понимала, что Ирина Анатольевна на грани нервного срыва, ей было невыносимо жаль ее. Страшно хотелось подойти, обнять родного человека за плечи, отвлечь и успокоить, но природная гордость не позволяла перешагнуть самой же установленную черту.

Ирина в очередной раз сняла трубку, чтобы послушать гудки, но их и в помине не было. Она положила и вновь сняла трубку, опасаясь, что АТС отключила телефон, но в этот раз услышала четкий голос телефонистки:

— Это квартира Казаковых?

— Да, да! — обрадовано закричала она.

— Вас Москва вызывает, — известил серый и монотонный голос.

— Большое спасибо, девушка, — поблагодарила она, но та ее уже не слышала. В трубке что-то щелкнуло, заговорила сестра:

— Алло, Иришка, алло.

— Да, Анюта!

— Я все узнала про Вершковых.

— Рассказывай! — У Ирины учащенно заколотилось сердце, во рту пересохло. Вот сейчас! Сию минуту она узнает о судьбе потерянного сына…

— В Москве действительно проживали Вершковы, — начала Анна Анатольевна, — которые переехали из нашего города. С ними был сын Саша, которого Инга Сидоровна родила уже в зрелом возрасте, перед самым приездом в столицу.

— Это мой сын! Мой! — перебила сестру Ирина Анатольевна. — Мне подсказывает материнское сердце.

— Да пойми же ты, они не усыновляли его, я сама видела документы.

— Федор Степанович был первым секретарем обкома партии, с его связями не составило бы особого труда сделать любые документы, — уверенно произнесла старшая Казакова. — Но ты сказала — проживали. Они что, уехали из столицы?

— Инга Сидоровна и Федор Степанович погибли в автомобильной катастрофе, — ошарашила своим сообщением младшая сестра.

— А мальчик?! Что с моим сыном?!

Ирина Анатольевна еле удерживала телефонную трубку в дрожащих руках. Ноги тоже отказывались повиноваться, и она села прямо на пол.

— Он двенадцатилетним попал в детский дом, но в какой, я пока не знаю.

— Сестренка, милая, найди мне его! — взмолилась измученная женщина.

— Сделаю все, что в моих силах, — заверила та.

— Ты помнишь бабушкину серебряную цепочку, которую та передала матери, а она, в свою очередь, — мне?

— С подковкой? — спросила Анна Анатольевна. — Там еще на обороте было что-то мелко написано.

— Да. «Моей Анюте, от Прохора». Мама рассказывала, что за бабушкой ухаживал подполковник царской армии, вот он и сделал ей этот подарок.

— К чему ты вспомнила о цепочке?

— Я надела ее на шею сыну. Не исключено, что она и по сей день на нем.

— Заканчивайте. Время истекло, — предупредила добросовестная телефонистка.

— Ладно, если что-нибудь выясню, я тебе сразу перезвоню! — успела крикнуть Анна перед тем, как линию заполнили короткие гудки.

Ирина Анатольевна выронила трубку и откинулась на спину.

— Не лежи на полу, мама, а то простудишься. — Ирина не заметила, что дочь уже давно находится поблизости. — Давай я тебе помогу. — Люба приподняла мать, перехватила ее под руки и посадила в кресло. — Посиди здесь, а я пока чайник поставлю.