(Не) брать!

— Всю. Полностью. Тебя, — каждым словом будто плетью по оголенной коже, жестко и тихо. А мне, казалось, будто прокричал. Глеб не мигал, смотрел на меня, порабощая, делая своей, без прикосновений, без насилия.

Его телефон издал какой-то звук, он достал гаджет, взглянул на дисплей, ответил на звонок.

— Да.

Послушал ответ, нахмурился.

— Когда?

Опять пауза.

— Понял, буду.

Я же не сводила с него глаз, где-то в глубине души понимая, что я согласна быть его. Но разум орал: «Беги, Поля, беги».

Он договорил, вновь что-то стал искать в телефоне, поднял глаза на меня, и спросил:

— Где твоя трубка?

— Что?

— Телефон твой где?

— Эм… где-то здесь был.

Посмотрела, под прилавком его нет. А где же он? Пошла в подсобку, достала сумочку, открыла, нашла мобильник, стоит на беззвучном. Боже, сколько пропущенных! Очень много от Ани звонков и сообщений. Вышла с телефоном к нему. Действовала, скорее, на автопилоте, автоматически, будто программу выполняла, заложенную в меня. Он подошел близко, взял мою трубку, свайпнул, открывая входящие звонки, нажал на последний номер и передал мне.

— Запиши! — коротко бросил.

— Я послушно написала в графе «Имя»: «Не брать!», — он не отводил от меня внимательного взгляда.

— Записала, — опустила трубку и подняла глаза на него. Он поднес свою ладонь к моему лицу и провел пальцами, очерчивая скулу, пробегаясь по щеке, спускаясь к подбородку. Большим пальцем руки прошелся по моим губам, чуть оттягивая нижнюю губу вниз, вызвав у меня еле слышный вздох. Оторвал взгляд от моих губ, посмотрел в глаза, быстро положил одну руку на талию, другую на затылок, уверенно притянул к себе и поцеловал. Тем поцелуем, от которого ноги становятся ватными. Тем поцелуем, от которого хочется завыть и рвать одежду, который выворачивает все нутро наизнанку и вышибает кислород и мысли из тебя. Отпрянул, тяжело дыша, прижался своим лбом к моему, не убирая руку с моего затылка.

— Скажи одно: ты вспоминала ту ночь?

Я молчала.

— Полина, вспоминала? — чуть надавил на затылок.

— Нет, — это была полуправда, полуложь.

Глеб внезапно отпустил меня и сделал шаг назад, его руки сжались в кулаки, желваки заходили ходуном, он резко развернулся и вышел за дверь.

Я без сил опустилась на стул, меня колотило от сумасшедшего коктейля страха и возбуждения. И, наверное, до меня только в этот момент дошло, что как прежде больше не будет.

11

Прошло пять дней, а Глеб больше так и не появлялся, не звонил, не приходил — казалось, вообще исчез из моей жизни. На следующий день после его появления на пороге моего магазина я находилась в состоянии предвкушения, страха и ожидания. Это был мой второй рабочий день. На каждый звон колокольчика на входной двери я вскидывала судорожно глаза. Ждала, что вот-вот появится он. Ждала с каким-то мазохистским трепетом и страхом. Я молилась, чтобы он забыл сюда дорогу и меня. Но в глубине надеялась, что этого не произойдет. Я чувствовала, что мое жизненное болото наконец-то всколыхнулось, наконец-то перестало тянуть в свою мерзкую, липкую трясину и подало признаки жизни, выталкивая меня. Но вот куда выталкивало, этого понять не могла. Одно знала точно — если я позволю, если он появится, если заберет с собой, то я попаду далеко не в райские кущи, это скорее будет ад, во всем его некрасивом, гнилом и опасном проявлении. Но меня тянуло, как, наверное, тянет тех самых глупых насекомых на огонь.

Не появился он и на второй день, к четвертому я постаралась убедить себя, что все закончилось, не стоит ждать и напрасно нервничать. Нужно сосредоточиться исключительно на семье. Мой муж так и не обратил внимание на то, что со мной происходит. Да он просто не заметил. Интересно, как давно я стала ему настолько безразлична, что сравнялась с мебелью в нашем доме? Пять, шесть лет назад? Он не обращал внимание на то, что я стала задерживаться на работе и даже подменилась с напарницей, взяла дополнительные дни. Что постоянно смотрю в телефон, тогда как раньше могла его забросить и не обращать внимания целый день. Что стала менее разговорчива и улыбчива. Это все прошло мимо него, в параллели. Наверное, когда он вернется через две недели, а я приду в себя, все наладится, и я не буду так придирчива к нему. Меня стало раздражать в нем то, на что я раньше не обращала внимание.

— Славик, выброси ты эту футболку, она уже по швам расходится от старости, вся вытерта. У нас половая тряпка лучше, чем это.

— Да какая разница, дома ведь.

— Тебе одеть больше нечего?

Почему-то вспомнился тот, другой, холеный, с древесным запахом. Глеб уж точно не оденет такое, да он наверное и представление не имеет, что одежду можно заносить до такого состояния! — ну вот, опять мысли о нем. Хотя я уже начала привыкать к ощущению такого душевного раздрая.

Славик же пожал плечами и снова уткнулся в экран телефона, что-то увлеченно просматривая на ютубе.