Я повернулась к Коулу и отдала ему этот клочок бумаги, на котором было всего три строки. Он предал Ванессу. Он предал меня. Даже думать не буду, почему решила именно так. Почему решила уехать. Это не самое важное.
Пока Коул читал записку, я обошла кровать и открыла шкаф. На меня упала какая-то игрушка. На ней была еще одна записка. «Мне». Как интересно.
«Слушай, если ты вдруг забыла, кто ты такая, то вот краткий курс. Ты – Ванесса Райт. С этим именем ты попала в детский дом. Из-за твоего характера и ярких рыжих волос тебя никогда не удочеряли, считая неспокойным ребенком. Всю жизнь ты путешествовала по детским домам. А после пошла учиться в колледж. И еще на работу в организацию Коула Грина. У вас были чувства, но он изменил тебе со своей секретаршей Меган, которую ты однажды сдала. В итоге ты просто ранила свое сердце, доверившись ему.
Надеюсь, что ты что-то поняла.
В.Р.»
Я свернула записку и подошла к альбому, чтобы забрать его. И Коул смотрел на меня, а потом подошел и вдруг поцеловал. Не ожидая этого, я его оттолкнула.
– Что ты творишь? – он старался отдышаться и просто стоял напротив.
– Извини, ее записка… Она так и не узнала насколько дорога мне, – я взяла из его руки записку. – Мне очень стыдно за это.
– А Меган использовала тебя, чтобы отомстить, – он кивнул.
– Она та еще сука.
Я кивнула и отошла от него, заглядывая в ванную. Столько косметики и средств по уходу за волосами, лицом и кожей. Невероятно. Я остановилась напротив зеркала и посмотрела на свое отражение.
Хоть я и поняла, что я Ванесса, но живу все еще жизнью Уиллоу Райт. И эта жизнь намного спокойней и приятней жизни Ванессы. Но надо найти документы. Хоть что-то. Может узнаю, кто же мои родители, если это получится.
Выйдя обратно в спальню, я увидела, что Коула уже нет. А на кровати стоит шкатулка с украшениями. Остановившись около нее, я долго думаю, забрать ее или нет. Но услышав какие-то звуки в гостиной, я сразу хватаю ее и выхожу.
– Коул, что ты творишь? – я положила шкатулку в сумку рядом с альбомом. – Зачем бьешь все, что осталось целым?
– Я боюсь потерять ее навсегда, – подхожу к нему, а сумочку, со всем своим новообретенным барахлом, ставлю на уцелевший столик. – Я боюсь, что стану для нее никем.