Не будем проклинать изгнанье (Пути и судьбы русской эмиграции)

Сами меньшевики и даже пользовавшийся достаточно большим уважением среди европейских социалистов Ю. О. Мартов напрямую обращаться к Анатолю Франсу, несмотря на его социалистические симпатии, не решались. Они были уже эмигрантами, а к эмигрантам левая западноевропейская интеллигенция не питала больших симпатий. Есть интересные свидетельства, что во Франции среди рабочих и вообще населения бытовало мнение: эмигранты - все сплошь правые.

Поэтому меньшевики и решают действовать через Горького. Приведенное ниже письмо Ю. О. Мартова к Б. И. Николаевскому свидетельствует о том, что Горького буквально "брали на абордаж", стремясь добиться его участия в протестах против московского процесса 1922 года.

"Дорогой Борис Иванович.

По-моему, теперь нельзя терять ни минуты и необходимо добиться, чтобы Горький выступил по поводу эсеров. Ведь совершенно ясно, что дело идет - и быстро - к кровавой развязке. При невозможности сделать что-нибудь в Германии надо пускать в ход последние ресурсы: Горького и Анатоля Франса. В прилагаемом письме я прямо предлагаю Горькому обратиться к Франсу с просьбой о вмешательстве и опубликовать свое отношение и ответ. Последнее, конечно, вернее всего. Не зная адреса ни Горького, ни Вашего, посылаю Вам письмо через Ф. И. * с просьбой непременно поехать лично к Горькому и отнести мое письмо, дабы он не мог ни уклониться от ответа, ни задержать с ним и чтобы Вы могли, в случае надобности, "надавить" на его хрупкую волю. Последнее, очевидно, крайне необходимо. Для него, может быть, этот шаг приведет к разрыву материальной связи с большевиками, но... настал момент, когда его приходится прижать к стене. Всего лучше, если он Вам даст текст телеграммы к Франсу (или другого обращения, если он предпочтет придумать что-нибудь другое) и уполномочит Вас перевести и разослать. На этот случай советую переслать (перевести сможет Ф. Ильич) Франсу через редакцию "Le populaire" ** (Paris, rue Feydeau, 12) с просьбой протелеграфировать. Если необходимо будет, чтобы я перевел, можно послать мне, я уже отсюда перешлю. Словом, действуйте!

Жму руку.

Ю. М." 11.

* Федор Ильич Дан, известный меньшевик.

** Газета французских социалистов, выходившая в Париже.

Таким образом, Горький под напором оказавшихся в эмиграции меньшевиков был вовлечен в дело, деталей которого он не знал и не мог знать, ибо в эмиграцию просачивались лишь крупицы сведений о готовившемся в Москве процессе. Реакция Горького была, в сущности, гуманной реакцией писателя на возможное кровопролитие, а отнюдь не принятием тех или иных политических позиций, что, конечно же, обрадовало бы эмиграцию. Кроме того, на Горького, как, впрочем, и на всю эмиграцию, эмоционально подействовал тот факт, что в Москве судили людей, внесших неоспоримый вклад в подготовку русской революции. Под впечатлением момента Горький пишет два письма, которым эмигрантская пресса дала самую широкую огласку: письмо к Анатолю Франсу в Париж и другое - в Москву.

"Достопочтенный Анатоль Франс!

Суд над социалистами-революционерами принял цинический характер публичного приготовления к убийству людей, искренне служивших делу освобождения русского народа. Убедительно прошу Вас: обратитесь еще раз к Советской власти с указанием на недопустимость преступления. Может быть, Ваше веское слово сохранит ценные жизни социалистов. Сообщаю Вам письмо, посланное мною одному из представителей Советской власти.

Сердечный привет

М. Горький" 12.

Под "одним из представителей Советской власти" Горький имел в виду тогдашнего заместителя Председателя Совнаркома Алексея Ивановича Рыкова. Апелляция к Ленину, вероятно, была бы более эффективным средством, но обратиться к Владимиру Ильичу, как писатель делал многократно, он не мог. Ленин был серьезно болен. Признаки ухудшения здоровья начались еще зимой. В конце января Ленин даже не смог присутствовать на заседании Политбюро ЦК РКП(б) по вопросу об упразднении ВЧК и реорганизации функций карательных органов, чему Владимир Ильич придавал большое значение, особенно в связи с тем, что ему стали известны факты "дефектов и неправильностей ВЧК". 31 января он оповещает заместителя председателя ВЧК И. С. Уншлихта о том, что вопрос о реорганизации ВЧК будет рассматриваться без него. "Никак не могу быть в Политбюро. У меня ухудшение. Думаю, что во мне и нет надобности. Дело теперь в чисто технических мерах, ведущих к тому, чтобы наши суды усилили (и сделали более быстрой) репрессию против меньшевиков..." 13.

Врачи требовали, чтобы Ленин прекратил работу и уехал отдыхать, но Владимир Ильич все откладывал переезд в Горки. Заканчивалась весна, началось лето. 23 мая Владимир Ильич наконец перебрался в Горки с расчетом прожить здесь все лето. Несмотря на протесты врачей, он собирается работать, дает распоряжения о том, какие газеты и книги ему следует прислать. 25 мая с Лениным сделался первый удар. Никто не ожидал столь резкого ухудшения.