Не буди дьявола

– Нагнетали страх, круглые сутки без выходных. Придумывали стрелку все новые прозвища – Мерседесный Маньяк, Полночный Маньяк, Полночный Убийца, – пока он не разослал свою декларацию, подписавшись Добрым Пастырем. После этого РАМ-ТВ стало именовать его только так. Они взяли в оборот те пассажи в манифесте, где убийца клеймит алчность, и стали нагнетать панику: мол, эти убийства – начало революции, это партизанская война, дело рук социалистов, угроза всей Америке, угроза капитализму. В общем, пороли чушь. Двадцать четыре часа в сутки приглашенные “эксперты” талдычили на разные лады, какие ужасы нас ждут, какие страсти могут случиться, какой заговор за всем этим стоит. А “консультанты по вопросам безопасности” призывали американцев вооружаться – ружье в доме, пистолет в машине, пистолет в кармане. Хватит нянчиться с американофобскими злодеями, хватит “преступных порядков”. Убийства прекратились, а РАМ-ТВ и не думало униматься. Все твердило о классовой войне – мол, она ушла в подполье, но вот-вот разразится снова, еще страшнее, чем прежде. Мусолили эту тему еще года полтора. Стало понятно, какова их миссия: пробудить в зрителях как можно больше агрессии, вызвать как можно больше паники, благодаря этому привлечь аудиторию и получить свой доход. Самое грустное, что это сработало. Передачи РАМ, посвященные делу Доброго Пастыря, в итоге стали образцом вульгарных кабельных новостей: бестолковые споры, раздутые конфликты, отвратительные теории заговора, романтизация насилия, обвинения вместо объяснений. И Руди Гетц, похоже, ставит это себе в заслугу.

Ким крепко сжала руль.

– Вы хотите сказать, что мне не стоит с ним связываться?

– Я не сказал о Гетце ничего, что не было бы ясно из сегодняшней встречи.

– На моем месте вы бы стали с ним работать?

– С твоим умом нетрудно понять, что это бессмысленный вопрос.

– Нет, не бессмысленный. Просто представьте, как бы вы себя вели в такой же ситуации.

– Ты спрашиваешь, как бы я поступил, если бы не был собой – со своим прошлым, своими чувствами, своими мыслями, своей семьей, своей жизнью и предпочтениями. Разве непонятно? Моя жизнь просто не может привести меня на твое место. Это абсурд.

Ким озадаченно поморгала:

– Из-за чего вы так злитесь?

Вопрос застал его врасплох. А ведь и правда: он злился. Ничего не стоило сказать, что бессердечные рептилии вроде Гетца неизбежно вызывают злость, что его злит, когда новостные агентства перестают просто сообщать относительно безобидные факты и начинают цинично провоцировать раскол, когда из жестокого убийства делают реалити-шоу. Но он неплохо себя знал: внешние причины злости зачастую лишь маскировали внутренние.

Когда-то один мудрый человек ему сказал: “Злость – это как буй на поверхности воды”. Когда ты злишься, это лишь верхушка проблемы. Нужно спуститься по цепи до дна и выяснить, с чем связана твоя злость, к чему она крепится.

Он решил спуститься по цепи. И обратился к Ким:

– Зачем я был нужен на этой встрече?

– Я вам уже объясняла.

– Ты имеешь в виду “чуть-чуть за тобой присмотреть”? Просто наблюдать?

– А потом поделиться своим видением, как, на ваш взгляд, я веду дела.

– Я не могу оценить, как ты держалась, пока не пойму, какова твоя цель.

– У меня не было никакой цели.

– Правда?

Она повернулась к нему:

– Вы считаете, я лгунья?

– Следи за дорогой, – голос Гурни прозвучал сурово, отечески.

Когда Ким перевела взгляд на дорогу, он продолжил:

– Как так вышло, что Руди Гетц не знает, что ты наняла меня только на день? Как так вышло, что он думает, будто я участвую в твоем проекте больше, чем на самом деле?

– Не знаю. Я ничего такого ему не говорила. – Она сжала губы.

Гурни показалось, что она борется с подступившими слезами. Он спокойно проговорил:

– Я хочу узнать всю историю. Хочу узнать, зачем ты меня позвала.

Она едва различимо кивнула, но заговорила только через минуту:

– Когда мой руководитель показал Гетцу мой проект и первые интервью, все стало развиваться совсем стремительно. Я не думала, что Гетц купит это предложение, а когда купил, я запаниковала. Мне предложили такую возможность – я не хотела, чтобы они передумали и ее отняли. Я думала, а вдруг эти люди с РАМ очнутся и решат: “Двадцать три года, еще девчонка. Что она понимает в убийствах? Да что она вообще понимает в жизни?” Мы с Конни подумали, что если в проекте будет участвовать кто-то с реальным опытом расследования, если будет участвовать эксперт, то вся затея покажется солиднее. Нам обеим это пришло в голову. Конни сказала, что про убийства никто не знает больше вас, а благодаря ее давней статье вы стали известны. Вы бы подошли как нельзя лучше.

– Ты показывала статью Гетцу?

– Кажется, я упомянула ее вчера, когда звонила сообщить, что вы приедете.

– А что с Робби Мизом?

– А что с ним?

– Ты часом не надеялась, что я помогу тебе от него отделаться?

– Возможно. Возможно, я боюсь его сильнее, чем готова признаться.