Не будите Гаурдака

— Разъяснить — это да… — пробормотал Иванушка, чувствуя, что если сейчас он не будет говорить, то есть не скажет просто хоть что-нибудь, то развернется и очертя голову побежит назад, жди его там хоть Гаурдак, хоть сто Гаурдаков. — Разъяснить — это надо… Люди должны понимать всю важность… нужность… ненужность… вредность… в смысле, опасность для общества… Откровенно говоря, я ведь чуть его не выпустил, когда это… того… этого…

— И я, — вспомнил и покрылся красными пятнами конфуза отряг.

— Погодите, — встрепенулась царевна. — А кто тогда?..

И все моментально и обвиняюще уставились на атлана.

Анчар опустил глаза и криво усмехнулся.

— Если я скажу, что это не я, мне кто-то поверит?

Наследники, царевна и маг-хранитель переглянулись, и атлан напрягся и прикусил губу: ответ был написан на их лицах.

— Поверит, — донесся сзади тихий голос менестреля.

— Что?.. — недоуменно оглянулись на поэта товарищи. — В смысле?..

— Я говорю, что…

— Что?.. — невпопад охнул Анчар. — Адалет!..

Старик обернулся — и сердце его замерло. Вместе со всем остальным Адалетом.

Потому что в паре десятков метров от них, внутри кольца, земля зашевелилась, словно огромный гриб пытался найти выход на поверхность, вздулась горкой — и вдруг осела. Там, где только что рос холмик, образовался провал с осыпающимися каменным дождем краями. А оттуда, словно жуткий пар над котлом, поднялось и поползло к ним нечто бесформенное и черное, словно сгустки тьмы, медленно расправляя короткие толстые щупальца, в которых что-то поблескивало.

Лишь одному человеку не надо было долго гадать, что — или кто — это такие.

— Шепталы! — враз севшим голосом ахнул Иван.

Адалет мгновенно вскинул ладони, и тонкая струя бледно-зеленого пламени вырвалась из них и ударила в самую гущу поднимавшихся из провала существ. Пораженные магией твари, неистово шипя, разлетелись на чернильные клочья, но их уцелевшие соплеменники вскинули щупальца, и в людей полетели блестящие камни…

Встреченные полупрозрачной кособокой стеной защитного поля атлана.

Один, другой, третий, четвертый ударились об нее, срикошетили — и гулкие взрывы потрясли притихшее было плато и швырнули наземь людей, как соломенных кукол. Раскаленные осколки полетели вокруг, частым секущим дождем одинаково поливая и людей, и шептал.

Вся разница заключалась в том, что люди к этому времени лежали, а горные жители выстроились шеренгой, словно расстрельная команда.

Или, как выяснилось, словно команда, приговоренная к расстрелу.

— Держись!!! — гаркнул Адалет под неистовое шипение раненого противника, и пылающее кольцо, побледневшее было, вспыхнуло с новой энергией.

Был ли выкрик адресован Анчару, воздвигнувшему стену, самому себе, или Наследникам, чтобы они держались хоть за что-нибудь, понять никто не успел, потому что десяток[238] шептал обошли с флангов, и новая порция камней полетела в их сторону. Атлан снова взметнул защиту, земля — распластанных на ней людей и пепел, камни стихий — отшвырнувший их колпак, и антигаурдаковской коалиции оставалось держаться разве что зубами за воздух.

На тот раз отброшенные колпаком Анчара снаряды срикошетили второй раз — уже от невидимого барьера вокруг нападавших — и улетели в ночь. Но, так или иначе, статус остался кво: люди внутри, шепталы — снаружи, все живы и здоровы[239].

— Не знал, что они тоже могут накладывать защитные чары, — дивясь неприятной новинке, пробормотал Адалет.

— Могут — не могут, а с тактикой у них всё одно не очень, — покачала головой Сенька.

— А с мозгами еще хуже, — презрительно пробасил Олаф.

— Так их, мерзопакостных порождений головешки и половой тряпки! — злорадно пробормотал шатт-аль-шейхец, приподнял голову, прикрыл рот и нос рукавом и принялся ощупывать хищным взглядом утонувшие в пыли вражеские ряды. — Молодец, сын гордой страны Атланды!

В ответ на похвалу сын гордой Атланды промолчал, торопливо и сосредоточенно латая продырявленный купол. Но вместо него отозвался Кириан:

— И нас так…

— Что?.. — не понял Иванушка, отплевываясь и протирая глаза от набившейся пыли и пепла.

— Ёлкин гриб… Знакомые всё лица… — увидела то, что чуть раньше углядел бард и простонала Серафима. — Снюхались… Ворон ворону руки моет, как говорил Шарлемань…

— Да о че… — начал было царевич…

И прикусил язык.

Потому что из провала, как демоны из-под театральной сцены, медленно и плавно стали подниматься четыре человеческие фигуры, одна из них — женская. И то, что это были ни кто иные, как оставшиеся в завале ренегаты, а также откуда взялся защитный барьер перед шепталами, можно было догадаться и не проявляя чудес сообразительности.

— Адалет! — предостерегающе выкрикнула царевна и не менее предостерегающе уставилась на застывшего на вдохе атлана.

— Живы?.. — потрясенно расширились глаза волшебника. — Вы живы!!!

Серафима быстро нащупала камень размером с элитную картошку и незаметно отвела руку для замаха[240].

Впрочем, выпрямись она во весь рост и проделай ту же операцию демонстративно и три раза, Анчар сейчас не заметил бы: полупривстав и опершись на пальцы рук, как бегун на старте, он видел лишь одно.

Своих друзей.