Не было бы счастья

Это только начало, подумал он упрямо, возненавидев себя.

— Прости, пожалуйста, — усевшись на кровать, сказал он и огляделся.

Увиденное совершенно не вписывалось в его подозрения. Или это очередная подстава, чтобы сбивать с толку простофиль, вроде него?

— Что-то скудная у тебя обстановочка, — насмешливо заметил он.

Кроме язвительности у него в запасе ничего не осталось. Ни уверенности, ни злобной решимости. Даже ярость, не помещающаяся в груди, еще минуту назад застилавшая глаза, унялась вдруг, и он почувствовал себя бессильным.

— Что, подельники мало платят?

— У меня нет подельников, — изможденно проговорила Женя.

— А… Одна работаешь? Импровизация, надо сказать, у тебя получилась шикарная!

Женька обхватила руками голову и стала раскачиваться, будто ванька-встанька, назад и вперед, назад и вперед.

— Молчишь? — усмехнулся Илья, судорожно прикидывая, что делать дальше.

— Уходи, пожалуйста, а?

— Верни бумаги, и я тут же уйду.

Вряд ли, обжигающе пронеслось в голове.

Куда ты уйдешь? В свою жизнь, от которой остались жалкие обломки? В дом, где теперь каждый шорох напоминает о ней? В работу, будь она проклята?!

Ну да, если бы не работа, разве случилось бы то, что случилось?

А что, собственно? Это можно было назвать предательством, но предают близких, а он ей чужой, — никто! — так что несправедливо считать, будто она сунула ему нож в спину. Она просто делала свою работу, вот и все. Она оказалась воровкой, что ж, есть профессии и похуже. Это ее проблемы, верно?

А его главная проблема — она. Но разве ей есть до этого дело?

Похоже, нет. Очевидно, что нет. Единственный выход — улечься на коврике возле ее двери и тихонько сдохнуть от горя, рассчитывая получить хотя бы прощальный поцелуй в лоб.

От безысходности что-то лопнуло в груди, заполнив нутро едким омерзительным маревом. И не выдохнуть его было, ни выкашлять, ни выкричать никак!

Он не знал, как быть с тем, что стало все равно — кто ее наниматели, зачем ей это нужно, подстроила она все заранее, или обстоятельства сложились в ее пользу, и оставалось только воспользоваться удобным случаем.

Он не знал, что делать с самим собой, обезволенным и внезапно равнодушным к тому, что произошло.

— Илья, пожалуйста, уезжай, — вымолвила Женька, перестав раскачиваться, — у меня нет твоих бумаг, и мне надоело выслушивать твои оскорбления.

— Ты их заслужила, — устало ответил он.

— Нет. Я даже не понимаю, о чем речь.

Он посмотрел на нее очень внимательно. А что, если правда?

«Эй, ты забыл, какая она гениальная актриса?! Ведь все сходится, против фактов не попрешь! Ты же юрист, в конце концов!»

— Из закрытого ящика в моем столе пропали важные документы, — сказал он, глядя в сторону, — я их не просматривал недели две. За это время в дом никто из чужих не приходил. У нас вообще редко бывают гости.

Лицо у нее будто окаменело. В изумрудных застывших озерах блеснуло недоумение, миг — и взметнулся гневный огонь, еще секунда — и взгляд ее стал непроницаем.

— Так ты серьезно думаешь, что это я? — хладнокровно уточнила Женька.

— А что мне думать? — заорал он. — Никого больше не было!

— Сантехник? Водопроводчик? Соседка за солью не заходила?

Она спрашивала неторопливо, с некоторым сарказмом.

— Никого! — по складам повторил Илья, сбитый с толку ее безмятежным видом.

— Тогда тебе, действительно, пора лечиться. Потому что я документы не брала, а получается, что больше некому. Не иначе, как ты страдаешь галлюцинациями.

Он, стиснув зубы, быстро взглянул на нее. Нет, она не шутит и не увиливает от разговора. Лицо по-прежнему невозмутимо, взгляд прямой, губы серьезны, сжаты в линию.

Что ему делать со всем этим?!

— Жень, давай начистоту, — промямлил он, презирая себя за этот жалостливый тон, — если ты взяла их, просто скажи, я пойму…

Какая нелепость! Что он поймет? Как можно понять? Отчаяние сдавливало горло, не давая нормально дышать, и голос звучал глухо, словно из бочки.

— Я устала, Илья, правда, очень устала. Не мучай меня, а? Мне не нужны твои бумаги, я не подстраивала встречу в аэропорту и не специально свалилась в клумбу. Мне самой очень жаль, что так получилось.

Она быстро сморгнула вероломные слезы, готовые рассказать, что сожаления не было и в помине, что ей плевать, чем все закончится, лишь бы он остался еще немного, пусть сердитый, уверенный в ее вине, добивающийся признания, талдычащий с ослиным упрямством только об этих дурацких документах.

Не будь их, он бы и не пришел вовсе.

Она осознала это, когда прошел первый шок от его обвинений. Когда на смену яростному возмущению в душу ворвался шквал самых разнообразных чувств. Радость от того, что он здесь, совсем рядом. Паника, что он скоро и навсегда уйдет. Нежность, комом вставшая в горле, при взгляде на его бледную осунувшуюся физиономию. Надежда. Разочарование. Снова надежда.

Илья поднялся, сунул руки в карманы и некоторое время стоял в глубокой прострации.

— Я не верю тебе, — наконец произнес он.

Так оно и было. Только еще больше он не верил самому себе. Говорить об этом Женьке он не стал.

— Надеюсь, деньги с этой аферы помогут тебе встать на ноги, — зачем-то влепил он на прощание.