Не было бы счастья

— Я не знаю, что и сказать, — не глядя на Георгия, начала она. — Как удивительно, что мы оказались вместе именно в это время… Я прожила такую серую, бесцельную жизнь. Разменивалась по мелочам. Любви настоящей и то не получилось. Я старалась освободиться от бесцельного прошлого. Наверное, для этого и оставалась наедине с собой. Еще два месяца назад я жила с человеком, прожигающим свою жизнь и ломающим мою. Бесцельная вереница дней. Я никогда не думала, что смогу существовать в кошмаре так долго. Наверное, меня нужно презирать за это. Ведь меня никто не принуждал, так что винить некого. Я говорю много лишнего?

— Нет, продолжайте, только без самобичевания.

— Я словно ощущаю раздвоение личности: одна моя половина готова сейчас же броситься вам на шею, обнять и не отпускать. А вторая настаивает на том, чтобы оставить все, как есть. Я не могу поверить, что так легко могу получить журавля в руки.

— Вам кажется невозможным начать другую, полноценную жизнь?

— Да нет же. Я — в этом халате, вы — такой респектабельный. Я — со своим комплексом неудачницы, вы — непотопляемый гигант с невероятным жизненным багажом.

— «Титаник» тоже считался непотопляемым, но дело совсем не в этом. Мои охранники на вас так подействовали или постоянный писк мобильного?

— Я не шучу! Я не гожусь на роль Золушки.

— Тогда и я скажу, что в мои годы смешно претендовать на роль Принца. И кстати, еще о непотопляемости: у меня тоже есть свой айсберг, и не один, вот так.

— Георгий, я не готова сейчас что-то решать.

— Завтра около одиннадцати утра я уезжаю. Неотложные дела не дают догулять отпуск. Я к этому давно привык. Вот почему я решился приблизиться. Только представил, что уеду, так и не услышав вашего голоса, — страшно сделалось. Хотя, если бы не отъезд, я все равно сделал бы вам предложение. Я увидел в вас то, о чем мечтал с юности. Мой список побед над женским полом слишком короткий, я не ставил целью сделать его как можно длиннее. У меня в то время были совсем иные задачи. Я не жалею. Беда в том, что мною всегда руководили амбиции. Я многого добровольно лишил себя — в этом мы с вами схожи. — Лита молчала, поставив стакан на маленький столик. Опустив глаза, внимательно разглядывала замысловатый узор коврика под ногами. — Хорошо. Телефон свой вы мне оставите? И адрес, если хотите…

— Оставлю. Я переехала в квартиру родителей. Они почти все время на даче, но, позвонив, можете услышать мужской голос. Не делайте скоропалительных выводов, у отца тоже очень приятный баритон.

Мартов ненадолго зашел в дом и вернулся с записной книжкой.

— Напишите сами, — он внимательно следил, как при свете настольной лампы Лита не спеша красивым, крупным почерком записала: Богданова Аэлита, тел. 2—52–28. — А теперь Саша проводит вас до корпуса. Не отказывайтесь, пожалуйста.

— Спасибо, хотя кипарисовая аллея от вашего дома очень хорошо освещена.

— Саша не будет досаждать разговорами, обещаю. — Мартов снова поцеловал ее ладони. На этот раз прикосновение, длившееся несколько секунд, показалось вечностью.

Снова уже не кажущийся незнакомым путь через комнаты, по винтовой лестнице в просторный, ярко освещенный холл. Лита ступала по сверкающему паркету, прижимая к груди пляжную сумочку. Она тщетно пыталась представить себя хозяйкой окружающего великолепия. Ее жизнь всегда проходила на среднем уровне, со средним достатком, была полна ограничений. Родители воспитали ее так, что она всегда знала предел возможностей. Чего можно желать, а о чем лучше и не мечтать. Дальше это вырисовывалось в известное «Кесарю — кесарево…».

Мартов казался ей всемогущим, всесильным, всепрощающим. Рядом с таким человеком она боялась стать серой мышкой. Сумбур мыслей подпитывался шампанским. Волнение от случившегося не нарастало, но и не улеглось. Лита перестала ощущать свое «я», все происходило словно не с нею. Высокий, широкоплечий Саша, словно бронзовая статуя, застыл рядом.

— Утро вечера мудренее, — стараясь казаться спокойным, сказал Георгий. — Если за последующие двенадцать часов решите сказать «да», придите завтра проводить меня, договорились? — Лита кивнула и поцеловала его в щеку.

Когда в конце аллеи две фигуры повернули направо, скрывшись из виду, Мартов обессилено опустился на ступеньки крыльца.

Лишь начал сон, — исчезло сновиденье.
Одно теперь унылое смущенье
Осталось мне от счастья моего!

— Опять вы грустное читаете, Георгий Иванович. — Елена Васильевна неслышно подошла сзади. — Неужели все так серьезно?

— Я очень благодарен вам за все, Еленочка, но обсуждать эту тему считаю нецелесообразным, — медленно поднявшись, ответил Мартов и повернулся к собеседнице лицом. Та не успела справиться с эмоциями, выражающими обиду, разочарование.

— Вы хотите продолжить знакомство?

— Я намерен жениться на этой женщине, если она согласится. Еще вопросы?

— Могу я убрать в гостиной и на веранде?

— Да, конечно. До завтра, спокойной ночи.