Не было бы счастья...

Лев Бенедиктович сжался в рекамье и затравленно посмотрел на меня. Я мило улыбнулась ему в ответ.

― Я не убивал! Она сама таблеток наглоталась, и письмо оставила прощальное. У Эммы Францевны оно в сейфе лежит. А закопать в лесу барыня велела. Я тут ни при чем! А за захоронение в неположенном месте нет уголовной ответственности!

― Как вы объясните причину самоубийства гражданки Климовой?

― Письмо она получила от жениха. Он ей отворот-поворот, вот она и наложила на себя руки.

― Лжете! ― по-прокурорски загремел Федор. ― Что было в письме?

― Не знаю! ― закрестился Лев Бенедиктович совсем, как домоправительница. ― Я письмо через Глашу передал нераспечатанным. Это она мне потом сказала, что Бурцев от Лизы отказался.

― Когда вы познакомились с Бурцевым?

― Прошлой весной в Бадене. Я сопровождал Эмму Францевну в качестве телохранителя.

― Где закопали труп Климовой?

― В орешнике, напротив большого камня, у речки.

― Так, вернемся к нашим баранам. Как долго вы сидели в шкафу?

― Уже сутки. Эмма Францевна позвонила вчера утром и просила срочно приехать. Я приехал. Она посадила меня в этот шкаф и велела сторожить компьютер, чтобы никто к нему не подходил.

― Расскажите, что вы видели ночью.

― В двадцать два пятьдесят Эмма Францевна вошла в будуар. Что-то писала, сидя у бюро. В двадцать три пятнадцать вышла. Почти сразу послышались голоса в малой гостиной, но кто там разговаривал, я не разобрал. Звукоизоляция в доме хорошая. Вот как раньше строили!.. В двадцать три тридцать барыня вернулась в будуар и почти час работала на компьютере. Потом ушла к себе, и больше я ничего не слышал, если не считать слабый звон посуды внизу около часа ночи. Утром пришла Глаша и долго прибиралась. Где-то в это время меня и сморило. Господи, уже вторые сутки без сна... А что случилось с Эммой Францевной?

― При необходимости вам сообщат.

Галицкий деликатно зевал в кулак, Федор ходил из угла в угол, огибая по дороге многочисленные кресла и столики с безделушками, я смирно сидела в кресле.

― Скажите, Лев Бенедиктович, а прошлой ночью, когда была гроза, вы по личной инициативе сидели в шкафу? ― осмелилась спросить я.

Галицкий отвернулся и засопел, как Гоша, когда я застаю его на месте преступления ― валяющимся на хозяйской кровати.

― Что просила Ариадна у Эммы Францевны?

― Галицкий, отвечайте. Ваша свобода в ваших руках, ― давил Федор на щуплого филера.

― Она просила продать ей какие-то фермуары, ― нехотя выдавил он из себя.

― Фермуары ― это как-то связано с мемуарами? ― удивился Федор.

― Нет, это застежка из драгоценных камней на ювелирных изделиях, просветила я мужчин.

― Галицкий, какие еще задания вы выполняли для Эммы Францевны?

― Слежкой занимался, ― угрюмо процедил он.

― За кем?

― За кем скажет, за тем и следил.

― Поконкретней, пожалуйста.

― Ну, она мне давала имена людей и домашние адреса, а я изучал их образ жизни.

― Что за люди?

― Да разные были: чиновник, музыкант, врач, рабочий на стройке, бандит среднего масштаба, банкир... всех и не упомнишь.

― Какие сведения о них вы добывали?

― Распорядок дня, круг общения, привычки...

― Зачем Эмме Францевне нужны были эти сведения?

Галицкий красноречиво пожал плечами.

― Так. И что же мне теперь с вами делать?

― Домой отпустить.

― Возьмите лист бумаги и ручку. Идите в светелку. Разрешаю вам два часа поспать. Потом напишите мне подробно имена и адреса фигурантов, бывших в разработке. Укажите все, на ваш взгляд, важное по этому вопросу. А также опишите другие задания, которые вам приходилось выполнять по просьбе Эммы Францевны. Все, свободны.

Галицкий с готовностью бросился из будуара, но у двери остановился.

― Уж, не из разведки ли вы будете, Федор Федорович? ― подобострастно вытянул он шею.

― Нет, и не ломайте себе голову. Ступайте, ― вельможно взмахнул он рукой.

Мы остались вдвоем, не считая Гоши, который уютно дремал в широком кресле среди вышитых подушек.

― Полина, ты не знаешь, где находится сейф?

― Ты что, собрался вскрывать сейф? Как тебе не стыдно! Прах Эммы Францевны еще не предан земле, а ты уже копаешься в ее вещах!

― Полина, девочка моя, я же не для себя стараюсь. Надо же выяснить, что тут за тайны такие.

― Насчет Лизы ты уже все выяснил. А остальное тебя не касается. Все тайны Эммы Францевны умерли вместе с ней, и ты в это дело больше не вмешивайся!

В меня вселился какой-то бес и зло выговаривал растерявшемуся Федору. Я подхватила сонного Гошу и скрылась в своей комнате.

Во мне все кипело и бурлило. Ах, как была права моя двоюродная бабушка: ох, не прост наш Федор Федорович. Для филолога, изучающего матерные частушки, он слишком хорошо разбирается в подделках лицензионных документов и мастерски ведет допрос узников мебели. Только ли судьба Елизаветы Петровны интересует его или это был всего лишь предлог, а на самом деле и он охотится за партийными деньгами или золотыми самородками? Никому верить нельзя!

До темноты я просидела за закрытой дверью. И что самое обидное, никто меня и не хватился.

Вечером я проголодалась и осмелилась покинуть свою обитель. Всех домочадцев я нашла среди яблонь, за столом, накрытым для ужина.