Не было печали

— А вот с чего. — Харри не обратил внимания на жест напарника, поскольку в этот момент внимательно разглядывал кованый фонарь у двери. — Молоко может скиснуть, если будет стоять на солнце. — Подойдя к фонарю, он начал отворачивать крышку.

— О чем это ты?

— Продукты доставили сюда за день до приезда Албу, не так ли? Само собой разумеется, их занесли в дом.

— Ну и что? Может, у хозяина магазина есть запасной ключ?

— Не думаю. Мне кажется, Албу пытался исключить любую случайность и подстраховаться, чтобы никто не вломился в дом, когда он был там с Анной. — Он сдвинул в сторону крышку и заглянул внутрь: — А теперь мне это даже уже и не кажется.

Халворсен, недовольно бурча, убрал руку.

— Знакомый запах, — отметил Харри, входя в гостиную.

— Зеленое жидкое мыло, — определил Халворсен. — Кто-то позаботился о том, чтобы хорошенько здесь прибраться.

Массивная мебель, старинные предметы крестьянского быта и величественный стеатитовый камин наводили на мысли о Пасхе. Харри пересек гостиную и подошел к сосновому стеллажу, на котором стояли книги. Скользя взглядом по названиям на потертых переплетах, он поймал себя на мысли, что, несмотря на внешний вид, их здесь никогда никто не читал. Вероятно, они были куплены оптом в каком-нибудь букинистическом магазине в Майорстюа. Старые альбомы. Выдвижные ящики. В них — коробки сигар «Кохиба» и «Боливар». Один из ящиков был заперт.

— А ведь люди старались, мыли, — с осуждением заметил Халворсен. Харри обернулся и увидел, что коллега показывает на цепочку мокрых грязных следов, протянувшуюся за ним по полу.

Они сняли обувь в прихожей, нашли на кухне половую тряпку и, пока вытирали следы, договорились, что Халворсен возьмет на себя гостиную, а Харри — спальни и ванную.

Все свои теоретические познания насчет проведения обыска Харри почерпнул как-то в пятницу на послеобеденной лекции в душной аудитории Школы полиции. В тот момент, помнится, ему, как, впрочем, и всем остальным курсантам, больше всего хотелось сбежать домой, принять душ и отправиться на прогулку в город. Никаких учебников по данному предмету у них не было, зато был старший инспектор по фамилии Рёкке. С тех пор при проведении обысков Харри руководствовался единственным советом, полученным тогда от него: «Никогда не думай о том, что именно ты ищешь. Думай о том, что находишь. Почему оно там оказалось? Должно ли оно быть там? Что это значит? Это все равно что читать — если, видя перед собой «к», ты думаешь об «л», никогда не сможешь прочесть ни единого слова».

Первое, что увидел Харри, войдя в одну из спален, была огромная двуспальная кровать с ночным столиком, на котором красовалась фотография господина и госпожи Албу. Не особо большая, она, однако, сразу же бросалась в глаза: других фотографий в комнате не было, к тому же она смотрела прямо на дверь.

Харри открыл дверцу одного из шкафов. В нос ему сразу же ударил запах чужой одежды. Это были не повседневные вещи, которые носят на даче, а парадные смокинги, сорочки и несколько строгих костюмов. А также пара туфель для гольфа с шипами.

Харри методично осмотрел все три шкафа. Ему уже столько раз приходилось заниматься подобной работой, что ни вид, ни ощупывание чужих личных вещей ничуть его не смущали.

Сев на кровать, он принялся разглядывать снимок на ночном столике. На заднем плане были лишь небо и море, однако по тому, как падал свет, Харри определил, что фотография сделана где-то в южных краях. Арне Албу был загорелым, и глаза его сияли все тем же мальчишеским задором, который Харри уже успел подметить в ресторане на Акер-Брюгге. Жену он крепко обнимал за талию. Настолько крепко, что верхняя часть туловища Вигдис Албу даже немного отклонилась в сторону.

Харри отдернул покрывало и одеяло на кровати. Если Анна побывала в этой постели, они, без сомнения, найдут здесь ее волосы, частицы кожи, следы слюны или секреции. А скорее всего, все вместе. Однако, как он и предполагал, ничего этого здесь не было. Проведя рукой по жесткой накрахмаленной простыне, он нагнулся к подушке и понюхал ее. Белье было свежим. Черт!

Он выдвинул ящик ночного столика. Пачка жевательной резинки, нераспечатанная упаковка паралгина, колечко для ключей с ключом и латунной пластиной с инициалами АА, фотография голого младенца, изогнувшегося на пеленальном столике, как гусеница, и швейцарский армейский складной нож.

Харри хотел было взять в руки нож, как вдруг услышал одиночный пронзительный крик чайки. Он невольно вздрогнул и посмотрел в окно. Сидевшей на столбе птицы не было. Он уже готов был продолжить поиски, когда внезапно с улицы донесся отрывистый собачий лай.

В следующий момент в дверях возник Халворсен:

— Сюда кто-то идет.

Сердце учащенно забилось.

— Я беру обувь, — сказал Харри. — А ты захвати чемоданчик и инструменты.

— Но…

— Когда они войдут, мы выпрыгнем в окно. Скорее!