Не бывает прошедшего времени

- А при чем здесь Ренар, Эренбург и Горький? - пожал я плечами, нажав кнопку вызова лифта.

- Между прочим, - уже вполне деловым тоном после паузы добавил Иван Спиридонович, - я слыхал и читал, что здесь традиционно хорошо относятся к выходцам из России. Теперь уже знаю все это чуть лучше, но тогда считал, что французы, еще в начале века расходовавшие на русские дела огромные деньги...

- Разве вы племянник Деникина? - перебил я. - Вы что, не знали, на кого расходовалась официальная Франция?

- Все равно, - сказал Иван Спиридонович и взвесил зеленого цыпленка на ладони, - раз одним удавалось, могло и другим удаться; это как повезет. Вон Бунину даже Нобелевскую премию дали, а мне уж как не везет, то ни там, ни тут... Знаете, дома я навидался писателей, не ощущающих разницы между собой и, к примеру, Буниным. Но за границей бывшего соотечественника, исповедующего те же взгляды, увидел впервые.

- Чем цыплят кормите? - спросил я.

- Круассанами, - заискивающе кивнул Иван Спиридонович. - Это рогалики такие, они хорошо крошатся. Жанна их собирает после завтрака, цыпляткам моим и достаточно. Никуда они не денутся, я же покрасил их, видите! Это с рождества краска осталась. У нас на пасху яйца раскрашивают, а у них - цыплят к рождеству.

Наконец с одинаковым для автоматических лифтов всего мира скрежетом открылись двери кабины подъемника, я, не прощаясь, вошел туда и нажал кнопку нижнего этажа.

Портье мечтательно глядел в мировое пространство и вздрогнул, испуганный внезапностью моего вопроса:

- Этот бородатый давно здесь? Он что, вправду писатель?

- Возможно, - пожал плечами портье. - Почему бы нет? Хотя связанное с литературой я слышал от него лишь однажды, когда Жанна решила начать новую жизнь и мы взяли ее горничной. Русский сказал, что у вас в литературе есть известный роман о том, как благородный человек, князь, спас девку или собирался спасти... Это правда? Он вообще любит порассуждать о том, как надо спасать женщин, страны, даже целые нации.

- Во всех литературах есть романы об этом, - сказал я, не желая впутывать в такой контекст конкретные имена великих писателей.

(Я замечал, что, когда плохой писатель оправдывается в собственной графомании, он говорит, что Бальзак и Толстой тоже много писали; скажешь ему, что надо бы писать больше, ответит, что у Шевченко единственная книжка, зато... Мастерство ссылки на опыт гениев у посредственностей доведено до виртуозности. Верующие люди считают тяжким грехом всуе упоминать имя господне. До чего же славно быть атеистом!)

Поблагодарив портье, почувствовал, как мое хорошее настроение улетучивается, а ощущение, что я где-то видел бородача, не проходит.

Попросив портье сварить кофе, я сел в вестибюле и задумался.

А подумать было о чем даже за единственной чашечкой черного кофе, тем более что кофе возбуждал воспоминания о коллегах по литературе, которые стремились громоздить вокруг себя приметы и ритуалы небывалой многозначительности: публично прогуливались босиком, носили банты на шеях, масонские перстни и тибетские талисманы от сглаза. Ситуация, когда человек, пусть подсознательно, понимает, что быть он не может, а посему должен хотя бы казаться, опасна, как всякая попытка симуляции. В нашем деле, где речь идет о духовных качествах, каждая симуляция - признак профессиональной непригодности. Порой многозначительные люди, которых не хотят читать да и публикуют не шибко, становятся жалобщиками, посягателями на высокие материи, но никогда даже не пытаются реализовать себя в труде. Мне казалось, что это внутренняя наша проблема, но увидел Ивана Спиридоновича и подумал, что у Их Многозначительностей прорезается тенденция к мировому господству и первые десанты в зарубежных городах уже высажены. Кое-кто из них в любой точке земного шара знай сопит, исходит слезами над самим собою и разводит фиолетовых цыплят, только здесь это никому не интересно; иные готовы подрабатывать где угодно и лютуют на радиоволнах, перепродавая не то чтобы всех бывших приятелей, всех, кто рассказал тебе хоть пол-анекдота, но и воспоминания о тех, кого знавал и не знавал, - голод не тетка. А иные просто идут ко дну, сообразив, что Страны Дураков, найти которую намеревался еще сказочный Буратино, не существует. Кажется, Иван Спиридонович из этой последней группы.

Верно заметил мне напоследок портье - профессия эта объединяет, как правило, людей неглупых и наблюдательных:

- До чего же разные люди у вас живут! Помню кое-кого из ваших во время войны; они шумели только в бою, а так были скромнейшие из скромных. Приглядываюсь к нынешним вашим - они такие, как вы, пришел, ушел, поздоровался, попрощался. Но если человек сбежал из вашей страны, он становится болтлив и назойлив, столько раз убеждался в этом. Бородатый писатель, он у вас был знаменит? Здесь его, было время, утихомиривали с жандармской помощью, жить ведь никому не давал, поучал всех и на всех покрикивал. Кто он на самом деле?

- Никто, - сказал я вполне искренне.