Не чужая смута. Один день – один год (сборник)

После был донецкий аэропорт и при штурме нового терминала мне или пулёмет, или что-то снайперское в плечо сработало, мяса оттяпали чуть ли не с кулак. И, сука, угодили прямо в моё травмированное плечо.

Но аэропорт – это вообще мясорубка. И все их рассказы про киборгов умиляют. У них потерь было уж точно не меньше, чем у нас. Но им нужно было как-то реабилитироваться… Вот мы и получаем сведения о том, что в аэропорту то всю “Альфу” захерачат, то полсостава “Вымпела” убьют…

От пулевого я быстро очухался – за две недели: спасибо хирургу из ОЦКБ.

Вернулся опять на позиции, чуть больше недельки повоевал и, как говорится, “и снова здравствуйте”.

Мы стояли на пожарке в аэропорту. По нам танк сработал… Когда вытаскивали осколок из ноги – задели нерв. Он долго восстанавливается, теперь особо не побегаешь.

Многие из близких друзей теперь инвалиды.

…С той стороной – я мириться не буду. А всех “мирил” провожу на могилку к пацанам. Да, я обозлился. Моего сослуживца, после долгих побоев, застрелили и бросили в кусты. А второго – наряжали в женское платье и подвешивали на петле, не раз. У нас такого обращения с пленными не было. Ну, побили раз плотно, а потом максимум – заставляли прыгать и орать их сокровенное: кто не скачет, тот…

Да и бабушку, которая к нам выскочила из одного дома, причитая, что укры к ней в дом попали – а на ней халат дымился, – мне не забыть. И мужика помню, пришедшего пьяным с годовалым ребенком на наш блокпост: у него жену разорвало на куски после первого полёта “сушек” над Иловайском. И девчонок изнасилованных. И детей, убитых в Донецке на футбольном поле. А они, суки наглые, всё поют себе любимую песню про распятых мальчиков…

Многое я понял ещё во время первого штурма Иловайска, когда люди, которые находятся рядом с тобой, на глазах превращаются в былинных персонажей. Не все, конечно, – но самых смелых хватает для нужного сопротивления и чтоб ободрить других.

В какого бы мудака и мизантропа жизнь меня ни превратила, в чулане памяти останутся моменты настоящего героизма на войне.

В том же Иловайске девчонки – поварихи и медички – всего с тремя мужиками-бойцами держали оборону бригадного дома, и на крики укров “Сучки, сдавайтесь!” отвечали: “Донбасс не сдаётся!” – и кидали в них гранаты через окно.

И как мы стояли на блокпосту, когда нас глушили со всех сторон. У нас уже почти не было б/к, и не было связи; и командир принял решение держаться до того момента, пока не останется по рожку патронов – и лишь в этом случае отходить. И мы тогда, благодаря его стойкости, всё сделали правильно.

А Гиви, не спавший неделями и посыпавший укров из всего тяжёлого?

Да всё, что творилось тогда рядом с нами и на других направлениях, показало мне, что, со всеми нашими ужасными ошибками, мы умеем воевать.

Поэтому даже если представить самый нереальный вариант – при котором у ополченцев не осталось бы ничего, кроме стрелкового оружия, – я всё равно не поверю в захват и поражение Донбасса. Просто всё будет ещё ужасней и кровавей – с ужасными городскими боями.

В полный военный захват, думаю, и сами укры не верят. Единственный их шанс – купить верха, чтоб всё было по-старому, только мы при этом будем одевать георгиевские ленточки на 9 Мая и говорить на русском свободно.

Но… будем верить в лучшее».

Фамилия этого ополченца: Есеналиев. Мне почему-то кажется неслучайным, что в корне его казахской фамилии спрятан «Есенин». Недаром он там спрятался.

* * *

Центральная российская пресса публикует статью о том, как на саммите «большой двадцатки» в Австралии пытались издеваться над Путиным: в аэропорту встретили какие-то клерки, гостиницу дали четырёхзвёздочную, на одной из совместных фотографий поставили с краю и тому подобная ерунда.

Впрочем, совершенно очевидно наслаждение автора, когда он начинает рассказывать, как, в противовес Путину, встречали Обаму, как все вокруг него суетились, как американский спецназ высаживал (или засаживал?) его из вертолёта и так далее.

Под статьей 25 тысяч лайков – видимо, весь Марш мира сбежался на радостях. Ликование. Маленькое народное ликование.

Мой в прошлом близкий товарищ, любящий всяческую объективность, сетует в своих записях, что ему тоже обидно за президента – всё-таки это и его президент.

Но виноватые быстро находятся – это, конечно же, патриоты, радовавшиеся аннексии Крыма и всем последующим делам. Это из-за них всё, понял мой товарищ. Сразу же было ясно, что дело закончится санкциями и унижением, пишет мой товарищ. Думать надо было, уверяет он. И всячески обзывает этих самых патриотов.

Иначе говоря: не надо было трогать Крым и Донбасс, пусть всё идёт как идёт – и Путина не сажали бы за отдельный столик, а пригласили бы за общий, и относились бы к нему так же уважительно, как к главе ЮАР, Польши и Южной Кореи. Был бы большой человек, а не изгой.

Логика!

Философ и художник Максим Кантор очень кстати вспомнил, что, когда входил Сталин на подобных встречах – все вставали. Черчилль один раз хотел остаться сидеть, но не смог. Что-то его подняло вверх. В этом, пишет Кантор, разница между гигантом и шпаной.