Не чужие

Он протягивает руку, берет меня за кисть, присаживается передо мной на корточки, несколько секунд рассматривает мою разодранную ладонь.

— Бедовая ты девка, Лера. Что вообще здесь делала-то? Далековато как-то от дома забралась. — А у самого в глазах чертята пляшут. Словно давно догадался, что его выжидала.

— Лиду подвезла, — безбожно вру я. — У нее машина в сервисе, она попросила выручить. С Егором сегодня встречаются.

Губы Давида выгибаются в насмешке, взгляд прищуренный. Я же вспыхиваю до кончиков ушей от своей лжи. А вдруг Егора сегодня вообще на службе не было? Или у него другие планы, о которых знает Давид?

— Допустим, я поверил, — произносит он, а в следующее мгновенье мою ладонь обжигает настолько сильно, что я не могу сдержать внутри себя стон, полный боли.

— Сейчас пройдет, Лер, давай подую.

И я застываю от того, насколько мягко и ласково звучит его голос. Он подносит ладонь к своим губам и начинает дуть, словно я маленький ребенок. При этом не отводит взгляда от моего лица. Словно испытывает меня на прочность. Проверяет. А я уже на полпути к обмороку.

— Теперь вторую ладонь. Готова? — спрашивает, поднося горлышко бутылочки к моей руке.

— Да, — получается глухо и тихо.

Ладонь вновь обдает жгучей болью, но в этот раз я готова, поэтому стискиваю зубы, не проронив ни единого звука. Давид быстрыми движениями распечатывает пластырь и заклеивает царапины на обеих моих руках.

— Ну вот и все, готово, — заключает он, сминает остатки мусора и выбрасывает в урну. — Куда, говоришь, котенок твой сбежал? — Смотрит вдаль, при этом наклоняет голову влево и вправо, разминая шею.

Я вдруг понимаю, что, скорее всего, он на работе был с самого утра и жутко устал, а здесь я, как всегда, со своими проблемами.

— Кажется, вон в ту дыру под забором. — Я указываю на маленькую выемку, которую, скорее всего, вырыл бездомный пес.

— Ясно. Жди здесь, — произносит Давид, оставляя меня стоять на месте. — Эй, Иванов, задержись-ка, — подзывает к себе парня.

Они останавливаются недалеко от меня, поэтому я прекрасно могу услышать их разговор.

— Сейчас разворачиваешься, идешь обратно и начинаешь под забором прочесывать территорию до тех пор, пока не найдешь котенка.

— Какого котенка, товарищ майор? — растерянно спрашивает парень.

Давид поворачивается ко мне.

— Лер, какого цвета кот?

— Ч-черный, — отвечаю, немного заикаясь. — Он весь испачкан в грязи.

— Слышал? Ищем котенка черного цвета. Вишневецкий, а ты куда? Тебя это тоже касается. Давайте обратно, быстро.

— Но, товарищ майор, у нас же… — начинает Иванов, но Давид его резко прерывает, давая понять, кто здесь главный.

Я подхожу к нему сзади и тихо произношу:

— Может, не нужно? Он же уже давно сбежал, скорее всего.

На самом деле котенка я все еще хочу найти, но перед ребятами мне неудобно. У них наверняка были планы, а здесь я со своими желаниями.

— Ничего, им полезно. Они сегодня дурака валяли во время тренировок, теперь будет время подумать над своим поведением, — строго произносит Давид, и я понимаю, что начальник из него не самый ласковый. — Пойду проконтролирую процесс поисков, тебя на территорию без предварительной записи провести не могу, поэтому жди здесь. Или лучше сядь в машину, на улице слишком холодно.

И столько заботы слышится в его словах. Или же мне просто хочется, чтобы так было?

— Хорошо, — киваю я и, в этот раз уже смотря по сторонам, перехожу дорогу.

Давида нет где-то минут сорок. Поиски затянулись. А может, обо мне уже забыли? Вдруг он появляется в поле моего зрения вместе с пятью недовольными ребятами, которых подключил к “общественным работам”. Я вглядываюсь в его фигуру, пытаясь отыскать котенка, и разочарованно вздыхаю, когда понимаю, что в руках Давида его нет.

Не нашли.

Мужчина подходит к моей машине, я опускаю стекло, и наши взгляды встречаются.

— Держи свою пропажу, — произносит он, а потом достает из-под бушлата мою крошку и протягивает мне.

Я счастливо улыбаюсь, не зная, что сказать в ответ. Прижимаю к себе притихшего и пригревшегося на теплой груди мужчины котенка. Я бы тоже не отказалась погреться так, уткнувшись носом в крепкую грудь Давида.

— Спасибо тебе, — произношу искренне и пылко.

— Пересаживайся на пассажирское сиденье, отвезу тебя домой.

— Зачем? — поднимаю на него вопросительный взгляд.

— Как ты со своими руками собираешься за руль садиться? Еще в аварию попадешь, ты ведь настоящая девочка-беда, — без тени улыбки произносит он.

— Весомый аргумент, — соглашаюсь я и покидаю салон внедорожника, чтобы поменяться местами с Давидом.

Мы синхронно хлопаем дверцами и пристегиваемся ремнями безопасности. Давид заводит двигатель, я ищу годную радиостанцию.

— Дома все же советую еще раз обработать раны антисептиком и замазать зеленкой. Заживать будет долго, на себе испытал, — подает голос Давид.

— Да, конечно.

— И в следующий раз будь более внимательной, переходя дорогу, — отчитывает меня.

— Хорошо, — теряюсь, не зная, о чем ещё с ним разговаривать.

Так долго мечтала о нашей встрече, а теперь прилипла к сиденью, словно молчаливая статуя.