Не чужие

— Тогда командуйте, капитан — закрыть и запереть все двери на капитанскую палубу. Нам здесь посторонние ни к чему, верно?

Молчок.

— Алис, пусти-ка товарищу кровь.

— Skepp, torlokke, — мгновенно выплевывает Хайпаэр. Нет, не боец он все-таки. Не поймите неправильно, нет ничего плохого в том, что кто-то — не боец. А вот когда совпадает, что капитан огромного космического корабля не желает драться и умирать — это печально, да.

Слышен негромкий шорох и щелчок. Будем надеяться…

— Toren es gelokken da, — информирует мягкий женский голос откуда-то сверху. Говорящий корабль, неожиданно. Хотя и удобно, наверное.

— Отличная работа, капитан, — хвалю его я. — Следующий вопрос: принцип действия вашего оружия?

Знание языков дает сбой.

— Энергетическое… нож? Меч? Стек?

— Пускай будет стек, — соглашаюсь. — Смертельно?

— При… — заминка, — выставлении максимальной мощности. В обычном режиме — нелетально. Но очень болезненно.

— Славно, — киваю я. — Лен, у меня в карманах этих самых стеков четыре штуки, экспроприировал у граждан, забери да раздай по кругу, Алисе в первую очередь. Нет-нет, это не стек, это… вот, правильно. Что нужно знать насчет включения, капитан… ага, ничего не нужно, включается кнопочкой. Мику, не надо вот этих вот жестов, Лена не виновата, что у тебя так сильно отрасли волосы… Зато когда вернемся, можешь всем говорить, что тебя стригли инопланетной машинкой.

Энергостеки выглядят не совсем как мечи джедаев в «Звездных войнах», они заметно короче, и гибкий оранжевый огонь, вырывающийся из рукоятки, почти не дает света — как поворотник у машины, практически. Но жар и покалывание ощущается открытой ладонью на расстоянии сантиметров двадцати, так что будем верить капитану — ударить такой дрянью по человеку будет очень, очень больно.

На мостике темно, в углах сгущаются синие тени, в сторонке постанывают парни в когда-то белых кителях, над которыми стоит маленькая, но очень решительная Ульянка с энергостеком в руках. Пахнет палеными волосами. Допрос продолжается.

— Едем дальше, капитан. Самый важный вопрос: где находится навигационный пульт?

Молчок. Кадык у капитана ходит вверх-вниз, горящий рядом стек освещает его лицо, словно гаснущий факел — однобоко, рельефно.

Двадцать четыре.

— Послушайте, капитан…

— Нет, это вы послушайте… молодые люди, — медленно проговаривает он и неожиданно взрывается: — Melsukken! Да что вы придумали, это не шутки! Вы же разнесете корабль в клочья и… и…

Он задыхается. Видимо, угон корабля в открытый космос — это самое страшное, что он может предположить. Любит человек свою посудину. Это хорошо, когда любишь хоть что-нибудь. Хотя бы и блестящую железяку в километр диаметром. Плохо, когда ты любишь только это.

— Похоже, пора немного прижечь нашего почетного пленника, — решаю я и киваю Алисе. В ее глазах светится откровенная радость. Еще бы! В кои-то веки мы не ведем бесполезные разговоры, а по-настоящему что-то делаем.

— Попробуйте! — выплевывает товарищ Болеслав. Лицо его словно заостряется — он и в самом деле не боится умереть. — Я-то сдохну, и вы так и не добьетесь своей цели — какой бы низкой она ни была!

Что-то его на высокий слог понесло. Или, что более вероятно, просто тянет время.

— Нам нужен пульт, капитан, — говорю я, словно заклинание. — Нам отчаянно нужен ваш пульт.

Болеслав Хайпаэр глубоко вздыхает.

— Что ж, в таких условиях, я вынужден подчи…

Он прыгает и застает нас врасплох. Это великолепный, потрясающий прыжок с места безусловно олимпийского уровня, сделавший бы честь любому легкоатлету мира. Он не машет руками, не проводит гипервентиляцию, даже почти не приседает — и вдруг взвивается в воздух почти на два метра, словно изогнутая каким-то немыслимым образом пружина.

И его правая рука ныряет за пазуху.

Когда я сказал, что прыжок капитана застает нас врасплох, я был не совсем точен. Алиса, возможно, и не ожидала от немолодого с виду офицера такой прыти. Но отреагировала мгновенно и точно. Она взмахнула поперек летящей над нами, изогнутой фигуры сверкающим оранжевым клинком, который, кажется, рассыпал в воздухе горячие блестящие искры, словно бенгальский огонь.

Крик оглушает всех. Что-то приглушенно пищит Лена, на которую свалилась большая часть орущего капитана Хайпаэра. Сипит Мику, которой тоже досталось. Беспощадно и довольно ухмыляется Алиса.

— Знаешь, как я потеряла в свое время руку? — размеренно говорит она. — Я как-то не рассказывала ребятам, не было настроения. А теперь есть. Рассказать, капитан?

Хайпаэр не отвечает, потому что орет и хрипит. Мику, дрожа, как больная, отпихивает от себя конвульсивно подергивающуюся руку капитана. Рука лежит отдельно от тела, она отрублена почти у самого локтя, обрывки одежды еще тлеют у места среза веселыми светлячками.

Одуряюще воняет горелым мясом.