Не дай мне уйти

— Спасибо за предложение, — говорю ему. — Но твоя невеста сейчас прожжет во мне дыру…

Он смеется, а я пячусь назад, придерживая Лео за капюшон.

— Была рада тебя увидеть. А теперь… иди… — киваю ему за спину.

Он кивает, и я снова вижу на его лице ту легкую печаль, которая, правда, быстро рассеивается.

— Пока… — говорит, прежде чем выполнить мою просьбу.

Легкая усталость, которая наваливается по дороге домой, делает меня немного заторможенной.

Я веду машину не спеша.

Тону в своих мыслях под тихое бубнение Леона сзади, но из этого кокона меня кубарем вытряхивает в ту секунду, когда на подъезде к воротам дома вижу машину Андрея Ворожбитова, адвоката Мельникова.

Глава 53

Маша

Я моментально становлюсь рассеянной, и не путаю педали только за счет рефлекса. Прижимаюсь к обочине прямо позади черной “Ауди” и жму на тормоз так резко, что нас с Лео слегка бросает вперед.

Андрей выходит из машины. Я наблюдаю за ним через лобовое стекло, отстегивая ремень.

Махнув мне рукой, мужчина быстро направляется к багажнику.

Роняю на колени зажатый в ладони телефон, когда вижу, что из багажника он достает костыли.

Сердце подскакивает в груди, а потом падает вниз. Разгоняется, и кровь начинает нестись по моим венам с бешеной скоростью, разнося по телу возбуждение, волнение, радость и адреналин.

— Леон… — говорю хрипло. — Мама сейчас придет…

На мои пылающие щеки опускаются снежинки, когда выхожу из машины. Снег порхает в воздухе и клубится вокруг Андрея, который помогает выбраться с переднего пассажирского сиденья Кириллу.

Боже…

Застыв перед капотом своей машины, я наблюдаю.

Как из салона появляется коротко остриженная темноволосая голова, как подставляет Андрей свое плечо другу. Как тот хватается ладонью за дверь машины, чертыхается.

Я не вижу его лица, но вижу, насколько тяжело ему это дается… выбраться из машины даже с помощью Андрея.

Я кусаю губы.

Не дышу, пока крупное, одетое в дутый пуховик тело ищет для себя опору. Находит ее, опершись на костыли, и эта картина кромсает мое сердце на куски, даже несмотря на то, что я счастлива…

Глазами провожаю отрывистые движения. Выхватываю из маленького, творящегося вокруг бурана, лицо, на котором мой взгляд спотыкается и замирает, как подкошенный.

Его щеки покрывает густая борода, в тандеме с новой прической — коротким ежиком волос, все это непривычно.

Так непривычно, боже…

Его скулы заострились. Он похудел, и я жадно впитываю в себя это открытие, как и все другие. Под пуховиком на нем спортивная толстовка, на бедрах спортивные штаны.

Наблюдаю за тем, как, отыскав меня глазами, Кирилл переставляет костыли, двигаясь навстречу. И эти движения даются ему с колоссальным трудом. Крылья его носа раздуваются, на скулах пляшут желваки…

Он осматривает меня с головы до ног.

Цепко, быстро…

Энергии, с которой он двигается, хватает только на то, чтобы добраться до багажника “Ауди”, и Кирилл опирается на него, замерев и не отрывая от меня взгляда.

— Давай достану коляску… — раздается откуда-то из другого измерения голос Андрея.

— Нет… — отвечает Кирилл.

Его голос, как колокол в моей голове. Он заставляет очнуться. Это так остро. Голос, как внешняя сила, которая будит так, словно я спала не последние минуты, а гораздо дольше… с тех пор, как ушла из его палаты три месяца назад…

К моим глазам подкатывают слезы.

Отвернувшись, я быстро иду к машине и достаю оттуда Леона. Забыв захлопнуть дверь, подбрасываю его повыше, торопливо говоря:

— Посмотри, кто там… Лео, смотри…

Сыну требуется время, чтобы сконцентрироваться. Чтобы найти Кирилла глазами и переварить информацию. Долгие секунды он не дает никакой реакции, хлопая белыми ресничками.

Изучая и тихо дыша.

Они смотрят друг на друга до тех пор, пока губы сына не складываются в бесшумное:

— Па-па…

— Да, это па-па… — прижимаюсь губами к еще теплой щеке.

— Па-па! — взвизгивает Леон. — Па-па!

Он извивается так упрямо, что мне приходится держать его крепче. Тянет руку, сжимая и разжимая в воздухе маленькие пальчики.

— Па-па сю! Па…

Леон захлебывается словами.

Шум, который он поднимает, мог бы распугать сидящих на ветке птиц. В его активности столько радости, что мне кажется, сын сейчас взорвется…

Кадык Кирилла дергается, когда мы с Лео оказываемся рядом.

Я вижу влажный блеск в его глазах, когда встречаемся взглядами. Он стискивает зубы, хрипло обращаясь к сыну:

— Привет…

Тот тянет к нему руки. Тараторит, без умолку:

— Сан-п-ки… па-па… сю… па-па…

— У папы заняты руки… — говорю, глотнув воздуха. — Он не может тебя взять…

Наклонив голову, Кирилл позволяет маленькой ладошке коснуться своей щеки.

Леон смеется, обнаружив, что она колючая. И снова болтает…

Счастливый. Счастливый, как никогда!

Я тоже хочу коснуться. Невыносимо. Когда смотрю в карие глаза напротив своих, они кажутся мне янтарными. Дневной свет проходит через них, заставляя меня тонуть в этом янтаре, но в груди собирается напряжение.

Зачем он приехал?!

Чтобы сделать мне больно, или чтобы избавить меня от чертовой боли?!

Словно чужие.

Словно между нами барьер! Просто смотрим. Смотрим, смотрим, смотрим…