Не-доросли. Книга 4. Бубновые тузы

– Во всяком случае, меня они никогда не обманывали… – он вдруг остановил взгляд на лице Грегори, словно видел его впервые в жизни. – Я, конечно, не могу утверждать, что они всегда говорят правду… – встретив прямые взгляды всех троих друзей-кадет, он запнулся и, наконец, выговорил: – Сейчас они говорят, что вы, все трое, находитесь на перепутье, ждёте условного знака от судьбы или ещё от кого-то-то или чего-то более значимого.

– Что, прямо так и говорят? – скривил губы Глеб. Он, почему-то не верил ни единому слову из того, что говорил Лёве и его карты. – Говорят, что я жду?

Лёве отвёл глаза – всего на мгновение. Потом он вдруг вскинул голову – казалось, ему откуда-то с неслышимых и невидимых полей подали сигнал – а кто именно подал, он не смог бы ни объяснить, ни предположить.

– Я вижу то, что я вижу, – отчеканил он вдруг, словно вдохновлённый страстью или каким-то сокровенным знанием. – Могу и на будущее раскинуть, поглядеть, что вас ждёт. Тут, конечно, ошибиться можно…

– А кинь, – сказал вдруг, странно улыбаясь, Глеб. – Всегда хотел будущее знать… может, хоть поймём, что нам делать-то…

Лёве несколько мгновений смотрел на литвина в упор, потом согласно кивнул и принялся раскладывать карты, но тут уже Грегори, протянув руку, смешал карты в одну кучу.

– Не надо, – сказал он, морщась. – Нет никакого будущего. Только такое, которое мы сами совершим.

[1] Инвалид – военный пенсионер, отставник, ветеран.

[2] Ко́злы – сиденье для кучера.

[3] Боливар – модная в 1820-е годы широкополая шляпа, названная в честь героя латиноамериканской революции Симона Боливара.

[4] Блузон – короткая мужская куртка.

[5] Кармин – пурпурная краска, получаемая из карминовой кислоты, производимой самками насекомых группы кошенили.

[6] Хна, хенна – краска из высушенных листьев лавсонии, обычно рыже-коричневого цвета. Индиго – растительный краситель характерного синего цвета.

[7] Карбонарии – члены тайного, строго законспирированного общества в Италии в 1807 – 1832 гг.

[8] А.С. Пушкин.

[9] Сфакиоты (сфакийцы, сфакианцы; греч. σφακιανοί) – жители региона Сфакия на западном Крите.

[10] Клефты – в Греции времён Османской империи участники вооруженных отрядов, боровшихся против османского господства, чаще всего горцы.

[11] Кораблём мог называться только парусник, имеющий три мачты с прямыми парусами. Всё остальное назывались судами. Фелюга, фелука (от араб. فلوكة‎) – небольшое палубноесудно Средиземноморья с косыми парусами в форме треугольника со срезанным углом, военное и торговое. Шхуна (от голл. sсhоenеr) – тип парусника, имеющего не менее двух мачт с косыми парусами. По типу парусного снаряжения шхуны делят на гáфельные, берму́дские, стáксельные, мáрсельные и брáмсельные. Бриг – двухмачтовый парусник с прямыми парусами на фоке и гроте и одним косым гафелем на гроте.

Глава 2. От сумы и от тюрьмы

1. 25 декабря 1825 года, Архангельская губерния, Поморский берег, город Онега

Звонили колокола.

Весело разливался, растекался по городу праздничный перезвон, метался по узким и кривым улочкам города от одного заплота к другому, цеплялся за тесовые кровли и лемех[1] бочек[2], стучался в слюдяные окошки теремов и камницей[3] разбросанных по берегу изб.

Звал к заутрене.

Небо на восходе ещё и не думало окрашиваться рассветом, не появилась даже узенькая полоска на самом окоёме, ярко светили звёзды – как будто ледяное крошево рассыпали по шёлковому крепу, горстью швырнули, словно сеятель сыпанул.

А на северной окраине ходили па́зори[4] – разноцветные столбы плясали над ледяным полем, дышали, то подымаясь, то опускаясь, причудливыми полотнищами на ветру растекались, потрескивая зелёные, алые и синие, иной раз даже с уклоном в фиолетовый цвет, сполохи[5].

Мичман Логгин Смолятин сидел на крыльце, уютно закутавшись в долгополый тулуп из белой шкуры ошкуя[6]. По правде сказать, шкура когда-то была белой – сейчас от долгого ношения, давно уже стала светло-серой. Изрядно вытертая, она, тем не менее, всё ещё неплохо грела.

Прижавшись к высоким балясинам[7] крыльца, мичман забросил ногу на ногу, покачивал носком тёплого унта и курил трубку (кривую, самодельную, но настоящего крымского бриара), попыхивал вкусным манильским дымком (настоящая манила, голландская контрабанда, чтоб вы понимали).

Дома дожидался рождественский стол – печёный гусь, яичница с олениной – любимое блюдо поморов – рассыпчатая пшённая каша на молоке. Молоко, правда чуть отдавало рыбой – год был на сено тощий, и хозяйка, по поморскому обычаю, недавно стала добавлять в сено юколу[8]. Голодная кутья миновала, но и на рождественском столе почётное место занимали квашеная капуста с мочёной клюквой. В середине же гордо красовалась и бутылка с клюквенной настойкой, рубиново отливала мутноватым стеклом.