Не достигнуть координаты «икс»

А ещё тут из раза в раз появляются красивые свободные девчонки.

– Меня девчонки не интересуют, – Джин закатывает глаза.

Я пожимаю плечами.

– Ну, ещё там много бесплатного алкоголя, – прикуривая, говорю я.

Одной из привлекательных черт попоек в Джефферсоне было и то, что мы с их организатором выбирали схожий круг общения. На её тусовках неприятные мне люди были исключены – хотя, было одно сомнительное лицо, но оно редко мелькало на вечеринке, а на меня и вовсе не обращало внимания. На вечеринках Виктора собирался почти весь белый свет – от зубрилок до футболистов из нашей школы, и я никогда не понимал, откуда в квартире Полански столько места.

Странно, что неприятные мне личности резко сделались моими друзьями в старшей школе. Конечно, все изменилось благодаря Виктору Полански и его святому русскому личику. Но я никогда не мог постичь следующей мысли: как девчонки из Нильского проспекта и парни из футбольной команды, питав ко мне то отвращение, то безразличие в средних классах, резко начали обнимать меня и пожимать руку при встрече.

Кстати о Нильском проспекте и о моей неприязни к его тусовке: признаюсь, не все люди, живущие там, противны мне и не заслуживают моего уважения. Да и не все девчонки, именуемые «тусовкой Нильского», живут там. Но они часто там обитают, в квартирах своих богатых подруг. На Нильском проспекте бедняки не живут, а деньги, как учили меня фильмы о противостоянии бедных и богатых, не делают с людьми ничего хорошего.

Я знаю забавную историю: однажды, в классе десятом, наша пьянка с Виктором чуть не сорвалась – спиртного не нашли. Полански предложил альтернативу: влиться в компанию девчонок из Нильского и выпить с ними. Мы сидели вчетвером в квартире одной из них, перетирали кости учителей и смеялись. Мне было тошно. А потом девчонки принялись поносить Джин Бэттерс. Тогда я ушёл – мама вызвала домой.

Те девчонки до сих пор не знают, что мама тогда вовсе и не звонила.

А я до сих пор не понял, почему я ушёл именно в тот момент.

Теперь эти девчонки смотрят на меня с противоположной стороны улицы в ожидании зелёного и радостно машут рукой.

Потом они замечают Джин Бэттерс рядом со мной и замирают.

– Это наш? – Джин кивает на проезжающий мимо автобус.

Я слежу за ним взглядом и испуганно вскидываю брови.

– Дерьмо, – глаза тут же бросаются к счётчику на светофоре.

Ещё тридцать секунд.

– Бежим, – я хватаю Джин за руку и, воспользовавшись пустой дорогой, тут же срываюсь с места. Бэттерс не сразу соображает, но крепче берётся за меня.

Те девчонки из Нильского проспекта, наверное, поняли, почему я тогда сбежал.

Я завожу Джин в квартиру и закрываю за собой дверь. Коридор тускло освещается неоном комнатных ламп и перекрещивается с жёлтым огнём из кухни, а из гостиной доносится томная успокаивающая мелодия. Слышатся разговоры повсюду, в мрачной гостиной и на яркой кухне: и там, и там уже сидят гости. Запах дыма чертовски одурманивает и кружит голову; на мгновение у меня темнеет в глазах.

Оказавшись на пороге этой квартиры, я выполняю свою еже-пьяничную традицию.

– Одну секунду, – ухмыляюсь я и начинаю рыться в рюкзаке.

Моментально в моих руках оказываются очки с жёлтыми стёклами.

Ещё момент – они на моём лице.

Джин озадаченно улыбается.

За спиной раздаётся насмешливый возглас:

– Они тебе сегодня не пригодятся.

Я оборачиваюсь: в проёме комнатной двери стоит девчонка невысокого роста с колоритной азиатской внешностью. У неё не было типично чёрных волос и смуглой кожи, зато черты её лица были резкими и грубыми.

Она не походила на девочек востока с картинок в «Гугл».

Она вальяжно курила «Лаки Страйк» и рисовала красные стрелки на глазах.

Её      звали Розмари Гейз.

Я протягиваю ей ладонь для рукопожатия, как делаю это обычно при встрече.

Хозяйка лишь кивает на Джин и недовольно щурится.

Я буквально читаю её мысли – спутницу представь, дебил.

– Джин, знакомься, – я прокашливаюсь. – Это Розмари Гейз. Прямо как в фильме Пол…

– Ро Гейз, – с отвращением поправляет Розмари.

Я хмыкаю:

– Ну да.

Гейз затягивается и бросает на Джин оценивающий взгляд – та отвечает тем же. Розмари хмыкает: она протягивает моей спутнице ладонь и довольно поджимает губы.

– Я на его вкус уже не надеялась, знаешь ли, – замечает Ро.

– Это комплимент? – неуверенно спрашивает Джин.

– Как хочешь.

Розмари уворачивается от моих колких замечаний и пригласительным жестом указывает на просторную гостиную, делая очередной затяг и стряхивая пепел к себе в ноги.

– Располагайтесь, друзья, – девчонка хитро улыбается. – Кальян, виски, табак от «Бонда» до «Кэмэл» и всё, что пожелаете. Меня можно даже не спрашивать – Прэзар тут всё до мелочей знает.

Хозяйка увиливает на кухню и оставляет нас одних.

Джин осматривает тусклый коридор, пока я нагло разглядываю саму девчонку до мельчайших подробностей – лохматые волосы, спущенные очки и родинка на левой скуле. Моя подруга, мягко говоря, в смятении – по её лицу не ясно, рада она знакомству или не особо.

Наверное, она и сама не до конца понимает своих эмоций.

Я предлагаю Джин пройти в гостиную.

Она не отказывается.