Не доводи меня

Холщовая ткань промокла. Грубые волокна царапали нежную кожу лица. Я не думала, что плачу, пока мешок не стал ко мне прилипать. От ужаса слезы лились сами. Я пыталась успокоить себя тем, что не совершала ничего такого, из-за чего со мной могли так обращаться. Может, эти ребятки просто обознались?..

Но мысль о часах не давала покоя. Все мои проступки всегда сходили мне с рук. А тут, когда в игру вступили в часы… Дело точно было в них. Как бы я ни желала, чтобы это оказалось не так.

Спустя кучу времени… или, может, совсем немного времени… сказать точно я не могла, часов ведь при мне больше не было. В общем, когда-то мы остановились. Один мужчина оттянул мои разодранные наручникам запястья, так что пришлось прогнуть спину. Но как бы я ни старалась, чувствовала, что суставы вот-вот вылетят.

А второй занимался чем-то другим. Не знаю чем. Я открыла глаза, хотя доселе жмурилась так крепко, словно меня заставляли на солнце смотреть. Обзор все еще закрывал мешок, но теперь сквозь ворс проступал свет фонаря. Я заморгала, давая глазам привыкнуть, хотя света было не так уж много. Но и он радовал.

Что-то сейчас произойдет. И вряд ли меня убьют. Так что все не так уж плохо. Может, как в средневековье воришкам, мне сейчас отсекут ладони? Я сжала кулаки, словно так могла их скрыть и спасти.

Кто-то бросил кому-то несколько коротких фраз. Новый игрок в этом спектакле? Мне даже неловко стало от того, что заставила стольких людей крутиться вокруг себя. И от этого полегчало. Не совершала я ничего настолько страшного, чтобы так со мной суетились. А часы… Часы больше не при мне. Они ничего не докажут… Наверное.

Несколько неясных шевелений, еще пара фраз, и моих судорожных вздохов, еще несколько секунд молчания, и я услышала звук, с каким отворяется автомобильная дверь. На меня дохнуло знакомым запахом дождя, а потом я почувствовала толчок в спину.

Мешок с меня так и не сняли, он так же лип к лицу, но теперь влага была и на шее, отчего жесткая ткань натирала ее сильнее, чем если бы двигалась посуху. От толчка я завалилась на колени. Я зажмурилась, готовая ощутить боль. Но колени приземлились быстрее, чем я предполагала. К тому же на что-то мягкое. Снова меня подтолкнули, и я засуетилась. Попыталась вскарабкаться с ногами на сиденье, только бы не раздражать больше этих людей.

Я чувствовала себя очень маленькой и глупой. Не впервой, конечно. Но сейчас обстоятельства подталкивали к тому, чтобы сожалеть о том, какая я. Мои преимущества, ловкость и хитрость, в таком положении не спасут. И оставалось только слушаться. Сложность была в том, что приказы отдавались не словами, а этими толчками, неясными, как шепелявая речь.

Когда все мои конечности оказались в машине, дверцу захлопнули. Машина покатилась. А я поняла, что дела мои хуже некуда.

Ночь, разряженный телефон, и неизвестные, явно настроенные недружелюбно. Бабка говорила не садиться в машину к незнакомцам. Да вот только оказалось, что незнакомцы эволюционировали – не спрашивают хочешь ли ты сесть в машину. Ну, чтобы не получить отказ.

Машина набирала скорость. Я молчала. Слезы текли, хотя я заставляла их остановиться теми силами, которые не сожрал страх.

В салоне машины было темно. Лишь раз в несколько секунд холщовую ткань пронзал луч фонаря. Я смотрела вперед, ничего не видя, и тяжело дыша. Сиденья автомобиля ощущались мягко и знакомо. Я сразу поняла, в какой машине нахожусь, но пока не разрешала себе дрожать от страха.

Мы все ускорялись. Неслись уже, наверное, по трассе. Хотя мое положение из-за скорости становилось все менее безопасным, я чувствовала себя все лучше.

– Да сними ты его наконец, – прозвучал его голос.

– Очень смешно, – фыркнула я в мешок.

Да, огрызаться – не лучшая стратегия, когда тебя похитили. Но если рассказы Вани он нем правдивые…

– О чем ты? – прозвучал его голос растерянно.

Наверное, он пытался рассмотреть меня через зеркало заднего видения. Кажется, в машине мы были вдвоем. Методом исключения я поняла, что он за рулем. А я на пассажирском сидение, куда забралась с ногами. Плохая идея, наверное. Когда я смотрела на кеды в последний раз, от них грязь уже отсохшая отваливалась. А это было утром. С тех пор я прошлась по грязи, по клеткам животных, потом снова по грязи, и наконец по пыльной улице ночного Крамольска.

Чтобы ему легче было видеть, почему его вопрос о мешке смехотворный, я спустила ноги на пол и развернулась на сиденье вполоборота, приподняв запястья.

Секунду я сидела так, чувствуя себя глупой. А услышав его смех, мигом выровнялась.

– Так ты плохо себя вела, да? – сказал он. – Я не говорил им надевать на тебя наручники.

– Сделаешь это сам, только попозже и при других обстоятельствах, да?

Я была уверена, что он засмеется. Но вместо этого с переднего сиденья прозвучало:

– Если сама попросишь, то конечно.

Я промолчала. Не поняла, как отнестись к этому заявлению. Он думает, что мы еще увидимся? Еще и при тех обстоятельствах, про которые я пошутила?