Не драконьтесь, Ваше Высочество! или Игра на выживание

Мой внутренний зверь тоже был в бешенстве. Ластар и сейчас рвался поквитаться с врагами, и мне стоило титанических усилий воли сдержать его внутри себя. Пришлось прибегнуть к антимагическим браслетам. Я сам попросил их нацепить на меня, понимая, что иначе просто взорвусь бешенством и полечу на крыльях Ластара искать Уайлдера, громить Салах и рвать зубами того, кто посмел навредить моей Белладонне. Много глупостей натворил бы.

Эти браслеты до сих пор красовались на моих запястьях. Металлические серебряные ободки, плотно прилегающие к коже и больше напоминающие наручники. От их подавляющей силы было противно, неприятно рукам. Но что поделать? Сейчас необходимо было заземлиться.

Браслеты болезненно пульсировали, поглощая мою рвущуюся наружу магию, мелко вибрировали, не выпуская Ластара. Тот пока успокаиваться не желал. И я не мог его винить.

— Каратель Бернс размещен в лакорских темницах, — докладывал Морис. — Его магия полностью заблокирована. Император Салаха, конечно, требует перевести его в салахские темницы, что-то вякая о нарушении законодательства, о вопиющем прорыве салахской границы ледяными драконами, но твой отец настоял на заключении Бернса в Лакоре, чтобы эта тварь была под нашим присмотром. Император Салаха поворчал да заткнулся, потому что после твоего заявления о том, что напали на твою невесту, император, кажись, наложил в штаны. Всё-таки одно дело — пытаться замять дело с никому не нужной девицей, переводить стрелки на прорыв границы, пытаясь выставить Лакор агрессором. И совсем другое — когда речь идет о невесте наследника престола другого государства. Такое не замнёшь. И при таком положении вещей появление тебя в облике дракона в Салахе уже нельзя просто назвать незаконным, потому что ты имеешь право нарушать любые границы, защищая свою невесту, если при этом не причинил вреда мирным жителям Салаха. А ты не причинил.

Всё верно. Я действительно во всеуслышание назвал Белладонну своей невестой. Да, я еще не делал ей предложение официально, хотел обставить это попозже как-то красиво.

Что ж — все равно сделаю это позже, в любом случае. А пока пришлось заявить об этом преждевременно, чтобы заткнуть рот этому салахскому уроду, который по какой-то нелепой ошибке занимал место императора. Чтобы он понимал, против кого идет. Я за свою семью голыми руками готов драться, а за свою невесту — так тем более.

Я не разорвал карателя на части только благодаря Морису, который в облике дракона успел подлететь к дому Беллы в тот момент, когда я готов был попросту откусить голову карателю Бернсу. Если бы не лежащая без сознания Белла, я бы на эмоциях еще бы и с кузеном подрался, влепив ему за то, что он не дал мне добить карателя.

Но на самом деле Морис правильно сделал, что остановил меня, потому что каратель пока нужен был живым в качестве доказательства нападения.

Одно досадно: самый главный мудак, этот Тори Уайлдер, сбежал еще до того, как я прилетел на место, и отследить его не удавалось. Вот уж кого я бы точно грохнул на месте без суда и следствия. Но увы, он как в воду канул, а салахский император явно его прикрывал, отмазываясь общими фразочками о том, что Уайлдер куда-то пропал, но император предпримет меры, обязательно найдет его и бла-бла.

— Его найдут, этого Уайлдера, — уверенно сказал Морис. — Найдут и посадят. На салахцев надеяться, конечно, смысла нет, но наши люди его точно найдут. Приговор по его делу будет однозначно жестким.

— Меня не устраивает "жесткий приговор". Салахцы его будут покрывать. Они уже покрывают. Уверен, что император в курсе всех деталей и несет лабуду, вешая нам лапшу на уши.

— Твой отец сказал, что будет настаивать на передаче Уайлдера лакорскому суду.

— Это меня тоже не устраивает.

Я сочно выругался и швырнул на пол антикварную вазу с полки. Она тут же разбилась, разлетелась на мелкие осколки из тонкого фарфора.

Морис со вздохом восстановил вазу заклинанием и левитационными чарами вернул ее на место. Делал он это уже раз в пятый, поэтому вид имел смиренный.

— Гребаная политика, — прошипел я. — Единственное, что мне сейчас хочется, — это самолично линчевать этого гаденыша.

Сейчас я, наверное, впервые в жизни пожалел, что был принцем. Принцем, который не может просто так вломиться в чужую страну и рвать на части того, кого считает нужным. Потому что так нельзя. Не положено. Потому что я пример, чтоб его, для сотен тысяч граждан. И еще много всяких "но", мешающих мне дать волю Ластару.

— Братишка, — устало вздохнул Морис. — Ну… я тебя понимаю, но… Так не делается в современном мире. Ты сам это прекрасно знаешь. Иначе мир бы погряз в реках крови.

— Знаю, — процедил я сквозь зубы. — Но от этого не легче. Я все равно сам разберусь с этой гнидой.

— И что ты намерен делать? — подозрительно сощурился Морис. — Не станешь же шататься по Салаху в поисках Уайлдера?

— Нет… Нет… Знаешь… У меня есть идея получше, — задумчиво произнёс я, глядя на свой письменный стол.

На столе лежало заявление Гордона, который хотел покинуть пост начальника императорской стражи.