Не дразните бультерьера (Час тигра)

- Слабохарактерность, - признался я чистосердечно. - Гусар попросил о встрече в пять тридцать, и я, мягкотелый, не смог ему отказать.

- У тебя свидание с мужчиной? - озорно сверкнули красивые глаза из-под густых ресниц.

- О мадам! - Моя рука прекратила гладить пух ее волос. - О, какая же вы испорченная, право! - Я скорчил обиженную физиономию. - Как же вам не стыдно. - Я встал и похромал к двери. - Ну ладно б еще обо мне вообразить этакую гадость, но подозревать в содомии капитана Гусарова... Ужас!

Я вышел из спальни, прикрыл за собой дверь, и шутовское выражение исчезло с моего нового лица, с лица, к которому я все никак не привыкну. Клара в последнее время стала чаще улыбаться и балагурить, и мне ей вторить да подыгрывать все труднее и труднее. Она уверовала, что все напасти в прошлом, я же в этом совсем не уверен. Само собой, я рад ее улыбкам и озорным чертикам в красивых глазах, но...

Открылась дверь детской, в коридор выглянула Машенька, и пришлось срочно загонять мрачные мысли в подкорку. Прикидываться оптимистом перед ребенком гораздо сложнее, чем перед взрослым.

- Привет, егоза! - Я подмигнул задорно Машеньке и, спохватившись, спрятал правое предплечье, заканчивающееся культей, за спину. - Привет! помахал девочке пальцами левой, целой, так сказать, руки. - Не спится, егоза? Или пи-пи захотелось?

- Я к маме хотю, - Машенька покосилась на дверь у меня за спиной. Мозна?

- "Мозна", - передразниваю Машеньку, - если осторожно.

Игру в дразнилки с подмигиванием Машенька, как всегда, не приняла, босые пяточки деловито затопали по полу, дверь в нашу с Кларой спальню скрипнула баском, открываясь, и залаяла тенорком, возвращаясь в исходное закрытое положение.

Машенька отвлекла меня от одних мрачных мыслей и спровоцировала другие, не менее тревожные. Ничегошеньки, черт побери, у нас с Машенькой не получается в смысле контакта. Дичится меня ребятенок, стесняется, как бы я ни старался, чего бы ни делал. О великий Будда, за что мне это испытание? За что эти взгляды детских грустных глаз?

Из спальни послышались тихие женский и детский голоса, я вздохнул тяжко, тряхнул головой и поковылял дальше, в ванную.

Надо бы поменять лампочку в ванной комнате, а то освещение будто в морге. В тусклом зеркале над раковиной лицо, которое мне не симпатично. Пластические хирурги пытались зачем-то сделать из меня красавца, а получился урод. Впрочем, может быть, я возвожу на медиков напраслину. Свой фейс до операции я не видел, и морду мою, пострадавшую от взрыва гранаты, никто, конечно, не фотографировал, а сам-то я в упор не помню, как конкретно пострадала личина в финале разборок на ристалище берсеркеров. В памяти осталась только боль. И лицо Корейца. И еще помню, как я очнулся неожиданно для эскулапов на хирургическом конвейере, как увидел изжеванную, окровавленную кисть своей правой руки в эмалированной ванночке, услышал строгий голос: "Ногу оперируем, ногу! Мордой займемся в последнюю очередь..."

Блин! Новых бритвенных станочков, оказывается, больше ни одного, а эти, что теснятся в стаканчике на полочке под зеркалом, я уже использовал каждый раз по дцать, хоть они называются разовыми. На фиг, не буду сегодня бриться. Воспользуюсь услугами совмещенного санузла по-быстрому, сэкономлю лишнюю минуту.

Из комнатки с ванной, раковиной и унитазом я вышел, ощущая мятное послевкусие зубной пасты на зубах-имплантантах и приятную легкость в кишечнике. Поворот налево, шаг здоровой ногой, шажок хромой конечностью, и я на пороге личной гардеробной.

Гордым словом "гардеробная" я называю помещение кладовки Полезной площадью два метра квадратных. Помимо прочего, здесь висит на "плечиках" так ни разу и не надеванная форма с погонами прапорщика. Здесь же, на полочке, лежат мои протезы. Одну искусственную правую лапу мне вручили в госпитале, другую, по моей просьбе и с молчаливого согласия начальства, смастерил тутошный оружейник Аристарх Пантелеймонович.

Кроме лапы, Пантелеймоныч сваял инвалидную палку с сюрпризом по моим эскизам, вон она притулилась в углу, рядышком с обычной "клюшкой" из аптеки.

Пожалуй, протезы сегодня оставлю на полочке, палочку возьму обычную, как и всегда, а оденусь, пожалуй, вот в эти шорты-бермуды, в футболку без рисунков и обуюсь в любимые, стоптанные донельзя кроссовки. Носки? Да ну их, жаркий день обещали синоптики, пусть сквозь прорехи в кроссовках стопы "дышат".

Оделся, сунул ноги в кроссовки, взял "клюшку" и потопал на кухню хлебнуть молока на дорожку, ан, не тут-то было!

- Садись, завтракай нормально, - велела Клара, кутаясь в халатик и манипулируя с микроволновкой.

- Зря ты вставала, ей-богу. Я бы...

- Садись, лопай кашу, - перебила Клара. - Через минуту закипит кофейник, круассаны, - Клара выключила микроволновку. - Ой, а круассаны сгорели.

- К черту их, дай хлебушка, - я оседлал табурет. - Машка уснула?

- Ага. Забралась ко мне в постель и засопела, как поросеночек.

- Таф и фы бы пофпала ефе, - произнес я набитым ртом, проглатывая катышки манной каши.