Не дружи с этой девочкой

– Девочки, идите сюда! – радостно крикнул из кухни отец. – Оль, куда это класть? В морозилку или холодильник?

Гена отлично считывал малейшие перепады Олиного настроения и жутко переживал, когда она выходила из берегов, не в силах удержать клокочущую внутри ярость за поломанную судьбу сына. Столько лет прошло, а Оля так и не смирилась, не простила себе и ему. В сыне она души не чаяла, буквально боготворила мальчишку, а вот дочь… Кате досталась нервная и болезненная копия той роскошной Оли, в которую он когда-то влюбился. Красавицей она никогда не была, но живость и чувство юмора компенсировали некоторую неровность характера, превратившуюся теперь в семейное бедствие – ураган по имени Ольга.

Оля спохватилась и поспешила на кухню, а Катька прикрыла веки и расслабилась.

Голова кружилась от привкуса манящей свободы – она мысленно перелетела туда, в парк, где завтра её будет ждать самый удивительный на свете парень. Оценивший её, Катьки, скрытые достоинства. Она проехалась на кресле к зеркалу и уставилась на своё простецкое лицо, потом встала в полный рост и повертелась и так и эдак, пытаясь представить себя Никитиными глазами. Выходила серая мышка, но он-то увидел! Всё разглядел!

На пороге возникла тень и Катька испуганно замерла, но это был всего лишь папа. Он сочувственно улыбнулся ей и мягко проговорил, не повышая голоса:

– Можно?

– Да, пап, – она стыдливо уселась обратно в кресло и отъехала к письменному столу.

– Поговорим? – Гена прислушался к бравурным звукам телевизора. Вряд ли Оля что-то услышит.

– Конечно, – Катька напряглась, но виду не показала. Она знала, что папа винит себя в маминых вспышках гнева и сто раз слышала его оправдания. Ничего нового.

– Мама очень устала сегодня. На работе нервотрёпка.

Катька вежливо помолчала, а потом на всякий случай кивнула.

– Я понимаю, пап. Всё нормально.

– Да, то есть нет. Ничего страшного, но ты постарайся понять… И не раскачивать лодку. Будь к ней снисходительнее, ладно? Маме трудно приходится. Она старается, но не всегда получается.

– Я постараюсь исправить оценки. Честно.

– Дело даже не в оценках… – он присел на край кровати, поближе к дочери, – мама прекрасно знает, что ты не он. Но знаешь что? – в его глазах мелькнул шальной огонёк. – Я считаю, что ты очень особенная. Именно ты.

Катька удивлённо моргнула.

– Я? Ты о чём?

– Мама была уверена, что в нём есть нечто необыкновенное… оно и было, да, но по-настоящему необыкновенный ребёнок у нас – ты, – он начал говорить торопливее и тише, озираясь на приоткрытую дверь, – я это ясно вижу теперь, Катюша. В тебе есть способности видеть большее. Ты понимаешь, о чём я сейчас?

– Э-э-э… Не совсем, – Катька вспомнила, как мать впадала в ступор или, что гораздо страшнее, в безобразную истерику, когда она шестилетняя делилась свежими новостями про Костю-призрака. Например, как он наблюдает с балкона за младшей сестрой перед сном.

– Ты же видишь его?

– Кого? – глупо брякнула Катька, но она немного растерялась. Делиться этой тайной? Ну уж нет.

– Ты знаешь. Говорила раньше. Мы не верили… Но я верю.

– Почему же раньше не верил? – скептически протянула Катька и принялась грызть колпачок ручки.

– Трудно объяснить. Давай договоримся считать, что я ошибся. Недооценил тебя.

На такое она не купится. После стольких паршивых лет запел про её исключительность? Ха-ха, держи карман шире. Катька изобразила оскорблённую невинность, оттолкнулась ногами от кровати и чуть отъехала к балкону, а для пущего эффекта скрестила руки.

– Пап, спасибо, конечно, но я давно ничего такого… Да и тогда просто показалось. Глюки! Я скучала по брату… Вот и всё.

Мужчина тяжело и виновато вздохнул.

– Ты не хочешь говорить правду, понимаю, но мне ты можешь довериться! А кому же ещё, Катюша?

Ага, как же! Да хоть той же Томе – она всегда воспринимала её проблемы исключительно серьёзно, а ведь Катька даже ей не призналась. И единственный человек, кому теоретически, только теоретически могла и хотела бы – Никита. Необъяснимо и странно, но она вызвал у Катьки безоговорочное доверие. На уровне инстинктов.

– Пап, лучше скажи, почему вдруг вспомнил про Костю?

От имени старшего сына по его лицу пробежала мучительная судорога – по негласному, но свято соблюдаемому правилу в семье старались не называть его вслух, а если и вспоминали о Косте, то говорили иносказательно. И раз Катька так откровенно шарахнула отца красной тряпкой – задел он её за живое. Какие же они всё-таки несмышлёные дети в семнадцать лет! И всё-то они знают, и всё-то понимают куда глубже, чем отжившие своё динозавры.

Гена привстал с кровати и взял ту же фотографию, что и Оля несколько минут назад, и с преувеличенным вниманием поднёс к пятну яркого света от настольной лампы.

– Это когда снято?

– Мы на даче были. У бабушки.

– А, точно. Вспомнил. Он ещё хотел научить тебя прыгать через канаву. Хороший кадр получился.

– Ага. Жалко, что дачу продали. Там было здорово.

– А кто бы там жил всё лето? Дача – это не квартира. Нельзя приехать раз в год и ожидать, что всё так, как при бабуле.