Не ее дочь

А чего я хочу? Я копаюсь в себе, вспоминая все свои отношения с детьми из других стран, говорящими на неизвестных языках, с детьми, которые всего лишены, и избалованными детками, считающими книжки «КУРСа» скучными. Но мне никогда не приходилось иметь дело с детьми в такой ситуации.

– Послушай, Эмма. Какая у тебя была самая любимая игрушка?

Она чуть оживляется. Кажется, я двигаюсь в верном направлении.

– У тебя ведь наверняка такая была, да? Такая, с которой тебе становится лучше, которая тебя успокаивает, когда ты напугана?

– Вроде любимки?

– Что за любимка?

– Это игрушки, которые мы приносили в школу, чтобы лучше засыпать после обеда.

– Да. Любимка. У тебя есть такая?

Она кивает и икает.

– Мишка Леденец.

– Мишка Леденец?

– Из «Заботливых мишек». Из… ик!.. из мультика. Мне папа подарил.

– А знаешь что? Давай пойдем в магазин и купим тебе другого мишку-леденца. Конечно, это будет не тот же самый мишка, но очень на него похож, правда? Тогда ты будешь чувствовать себя лучше?

Она кивает.

– Но я не боюсь.

– Правда?

– Да.

– Тогда почему ты плачешь?

– Потому что.

– Потому что что?

– Потому что мама меня накажет за то, что я от нее убежала. Она так рассердится, даже не знаю как.

При этих словах она плачет, и в рот затекают сопли.

– Бедная малышка. Вот что я тебе скажу. – Я перебираюсь на заднее сиденье, расстегиваю ее ремень, и она прыгает ко мне на руки. Я обнимаю ее и утешаю. – Твоя мама ничего тебе не сделает и не рассердится. Обещаю. Ты со мной не просто так, на то есть причина. Ты знаешь, что такое причина?

Она качает головой и прижимается ко мне.

– Я хочу, чтобы ты была счастливой и жила в безопасности. Это моя работа. Отличная работа, правда?

Она пожимает плечами.

– А знаешь, чем еще занимаются на этой работе? Покупают любые игрушки в магазине, чтобы порадовать детишек. Но я давно уже ничего не покупала и даже не знаю, что выбрать! Как думаешь, ты поможешь мне найти то, что нужно? И подберем для тебя что-нибудь симпатичное. Ну же, смелее!

Она отодвигается, вытирает глаза и кивает, ее голову начинает занимать мысль о новых игрушках. Я осторожно промокаю ее слезы краем своей блузки. Потом включаю в машине свет и изучаю лицо Эммы – щека и скула побагровели. Я выуживаю из сумки тональный крем.

– Знаешь, что это?

– Нет.

– Это волшебное лекарство для твоего личика, чтобы оно не так болело. Разрешишь мне? Я откручиваю колпачок и выдавливаю крем на пальцы. – Можно нанести немного тебе на щеку? А если будет больно, просто скажи, и я прекращу, хорошо? Я начинаю легонько растирать крем, пока багровые пятна не становятся сначала розовыми, а потом бежевыми, сливаясь с натуральным тоном кожи. – Все хорошо? Не больно?

– Не больно.

Я кладу руки ей на плечи и слегка пожимаю их.

– Просто не волнуйся. Считай, что это летние каникулы. Как тебе такое?

Я задумываюсь, не солгать ли ей. Сказать, что ее родители попросили отвезти ее на отдых, а я ее новая няня или учительница из школы. Но я не могу ей лгать. И тут же, прямо в машине, принимаю решение, что никогда не буду ей врать.

– Что такое летние никулы? – Она снова икает и неверно произносит слово, но не отодвигается.

– Ты никогда раньше не ездила на летние каникулы? Значит, нас ждет много интересного. Как думаешь, ты готова к приключениям?

Она кивает, почти улыбается, и я решаю, что все обойдется, по крайней мере на первое время, достаточно только уехать подальше от города. Я понимаю, что это не кино и не роман, и последствия будут реальными, но стараюсь не слишком сильно давить на нее, еще рано. Мы купим все необходимое. Расплачусь наличными. И поедем дальше.

Высоко в небе висит размытая луна. Уже поздно, дети давно уже спят, но у нас всего сутки, чтобы оказаться как можно дальше от штата Вашингтон, прежде чем местные власти поднимут тревогу и начнется расследование. Для людей, которые нас увидят, Эмма превратится из расстроенного ребенка в пропавшего ребенка, и если кто-нибудь сообразит, почему она со мной, все закончится еще раньше, чем успеет начаться.

Я помогаю ей выйти из машины и опускаюсь на колени, чтобы оказаться с ней на одном уровне, и на них отпечатывается след от гравия. Разглаживаю ей волосы, горячие и влажные от слез, и на всякий случай прикрываю ими левую щеку.

– Готова купить самые хорошие игрушки?

– А можно купить куклу? И новую одежду?

– Конечно. Хотя я знаю, как ты любишь свое красное платье.

Она смотрит на платье и теребит блестки.

– Мама всегда меня в него наряжает.

– Почему?

Эмма поводит плечами.

– Потому что у меня мало одежды. Мама говорит, что так проще.

– Ну ладно, наверное, можем купить кое-какую одежду. Тебе понравится.

Она кивает, но не сдвигается с места, чтобы пойти со мной в магазин. Со временем она научится мне доверять, но времени у нас как раз и нет. А чего я, собственно, ожидала? Что она просто пойдет со мной, не задавая вопросов, и не будет скучать по дому? Даже несчастные дети не бывают такими отчаянными. Мне следовало это знать.