Не ее дочь

– Ну, все-таки гораздо вероятнее, что мужчина… Ох, Господи, только не это! Я даже думать не могу о таком! Все хорошо, очень хорошо. Она к нам вернется. Власти Монтаны начеку. Она вернется домой, Эми. Я чувствую.

Эми посмотрела на прилепленную к стене шкалу времени. Ричард купил две дешевые карты в магазине «Все за доллар» и прикалывал записки к штатам. Эмма пропала тридцать два дня назад. Тридцать два дня, и до сих пор ничего.

За этот месяц Эми попыталась заключить что-то вроде сделки со Вселенной. Она перестанет столько жрать. Вернется на гипнотерапию (но пленки как следует припрячет). Займется медитацией, если она поможет от частой смены настроения и депрессии. Найдет работу получше. И больше времени будет проводить дома. Она вступит в какую-нибудь группу для мам. Но это не помогло. Полиция беспрестанно устраивала пресс-конференции, давала интервью прессе и организовывала поисковые отряды. Весь район перевернули вверх дном, несколько недель прочесывали его денно и нощно.

Были и ложные сигналы – находились девочки, похожие на Эмму, – и Эми, уже лишившись надежды, решила, что сейчас тот же случай. Она хотела отключить эмоции, и в результате все стали считать ее ужасной матерью (и не ошибались). На некоторых веб-сайтах утверждалось, что она закопала дочь в лесу, сама все спланировала, что она – убийца. Она читала все это, с ужасом понимая, что именно так о ней теперь будут думать. Разве они не понимают, как она презирает саму себя?

Ричард ходил туда-сюда, проводя пальцами по шкале, от вечера исчезновения до сегодняшнего дня.

– Мы что-то упустили, Эми. Точно, я уверен.

Этот кошмар сплотил их, заставил отбросить все мелкие неурядицы и сосредоточиться на том, чтобы Робби был здоров и в безопасности. Его нужно было защитить от всего этого. В основном всем занимался Ричард. Эми боялась слишком сблизиться с Робертом, словно это имеет особое значение, словно от этого зависит, вернется ли Эмма.

– Ричард, мы сделали все, что могли.

Эми посмотрела на шкалу времени, словно подтверждая: они и впрямь сделали все, что могли. Устраивали встречи, даже искали в газетах, кто мог быть поблизости в вечер ее исчезновения. Каждый прошел полиграф, который ничего не выявил, они потребовали у Центра по поиску пропавших детей разослать сообщения по всем правоохранительным органам страны (бесполезно), выпускали пресс-релизы, встречались с прессой, даже наняли специалиста по связям с общественностью, назначили награду (пятьдесят тысяч долларов, больше они не могли себе позволить), сообщали о попытках вымогательства (трижды), установили вторую телефонную линию, по которой можно было автоматически отследить звонок в случае, если объявится похититель (никто не позвонил), работали с волонтерами, составили список подозреваемых, позвонили врачу Эммы и стоматологу, чтобы получить медицинские записи и рентгеновские снимки… просто на всякий случай.

Она выложила жизнь Эммы на всеобщее обозрение и ничего не получила взамен. Они искали даже в море и в воздухе, Эми и Ричард впервые вместе молились, прямо здесь, на деревянном полу, чтобы никогда не вытащить липкое и посиневшее тело Эммы из реки (и этого не произошло). Они стали собаками-ищейками и следователями, но чем сильнее погружались в дело, тем более отстраненной становилась Эми.

Она не создана для такого. Это превратилось в нечто вроде работы. Эми чувствовала себя настолько истощенной умственно, физически и эмоционально, что хотела лишь одного – чтобы все поскорее закончилось. Получит ли она назад радостного и здорового ребенка, или исход будет кошмарным, но пусть все закончится.

– Но ты только глянь! Глянь вот на это. С третьего по двадцать третий день – двадцать третий, мать твою! – они подозревали только нас. Больше никаких ниточек. Ни единой. А потом стрельба в Калифорнийском университете, стрельба в ночном клубе в Орландо, политические заморочки, новые законы по медстраховкам – и в новостях заговорили о другом. А наша девочка… она где-то там…

– О ней забыли не из-за мировых событий, Ричард. А потому, что люди неспособны долго удерживать внимание. Ты знаешь, сколько пропало детей только в этом году?

Ричард уставился на нее, как тощий олень на охотника за секунду до смерти.

– Восемьсот тысяч. Восемьсот тысяч! Это еще не считая малолетних проституток или…

Ричард по-детски зажал уши ладонями и затопал ногами.

– Хватит! Прекрати! Я не хочу думать о том, что мою пятилетнюю дочь превратили в проститутку! – Он убрал руки от ушей и посмотрел на Эми, тяжело дыша. – Зачем ты вообще это сказала? А Стэн, Барри и Фрэнк об этом знают? Откуда ты вообще это взяла? И какого возраста эти дети?

Он выбежал из гостиной и бросился за ноутбуком, который валялся на обеденном столе вместе с компьютерными распечатками. Весь дом был перевернут вверх дном ради единственной цели: собрать информацию, хотя на самом деле нужно было просто искать Эмму.