(Не)естественный отбор

Мне пришлось удовольствоваться столом, вплотную притиснутым к двери. Компьютер обещали, но точных сроков его получения так и не назвали. Еще в кабинете стоял шкаф, полностью забитый толстыми папками с непонятными подписями типа «Ул.м. гр» или «Кр.п. шм». Сначала я подумал, что там хранится важная информация по группировкам и людям, но все время обучения проторчал в архиве, и папок с такими названиями там не было.

– Значит, так. Обучение ты прошел, теперь давай практикуйся.

На мой удивленный взгляд Кирилл усмехнулся:

– Патрулируй улицы, – и добавил тише, – тебе ж не привыкать.

Меня словно холодной водой облили. Не знал, что регулировщиков тут так не любят. Но я сдержался и сдавленно выдавил:

– Озвучьте мое задание.

– Задание? Ха, ну какое задание. Иди смотри, чтоб детишки не шалили.

Сволочь, блин. Какой смысл ходить по улицам утром? Все либо в школе, либо дома дрыхнут. Куда смотреть? Что делать? Терпеть не могу неопределенности. Какой именно у меня район для патрулирования? В каких случаях нужно вызывать подмогу и кого вообще вызывать? В чем конкретно заключается моя работа? Бред какой-то. Но я не стал больше ничего спрашивать у этого придурка, а решил прогуляться. Почему бы и нет? Пройдусь по местности, зайду в школы, представлюсь директорам, спрошу о проблемах.

Оказалось, что на территории, закрепленной за нашим участком, находятся семь школ. Я успел до обеда побывать в пяти из них, мило пообщаться с директорами или завучами, оставить свои контакты, взять их данные. Забавно, что хоть все дамы, а директорами школ почему-то были только женщины, были приветливы со мной и обещали дать всю необходимую информацию, но ни одна из них не смогла назвать фамилии проблемных учеников.

Причем все они почти дословно говорили, что да, бывают какие-то шалости, но безобидные, хулиганы у них очень добрые и любят щенков, классы очень дружные, детишки чудесные. А ведь в каждой школе есть классы для оборотней и гномов. И я прекрасно помню, какие были у нас конфликты с другими классами. Постоянно приходилось доказывать, что мы по праву считаемся лучшими и в спорте, и в учебе. И доказывать не только оценками и медалями, но и кулаками в подворотнях.

Иногда было впечатление, что люди пытаются доказать самим себе, что они тоже что-то могут, но не через работу над собой, а через унижение других. Словно если они смогут впятером отпинать одного оборотня, то сразу станут такими же сильными и быстрыми. А ведь мышцы у нас качаются ненамного быстрее человеческих. Только занятия спортом у нас всегда считались неотъемлемой частью жизни, ну и память тоже никто не отменял.

Я хочу сказать, что хорошо тренированный человек может победить оборотня в рукопашную, если тот раньше не уделял внимания борьбе, а только педали на велосипеде крутил. Но благодаря такому «приветливому» отношению в школах я не видел ни одного оборотня, который бы хоть немного не умел драться.

Конечно, я не учитываю возможность оборота, ведь в школах нам запрещено перекидываться в зверей.

В шестой школе мне не повезло. Это была так называемая элитная гимназия с настоящей контрольно-пропускной системой в виде неработающей вертушки и пожилого охранника.

Дядечка с напускно-суровым взглядом молча смотрел на школьников и периодически останавливал взрослых, что-то спрашивал у них и заворачивал назад или разрешал войти.

– Добрый день! Я бы хотел увидеть директора или завуча школы, – попробовал и я прорваться через охрану.

– А вы кто? По какому вопросу? – подобрался охранник и усилил суровость взгляда.

Когда я перешел в ДОМ (детское отделение милиции), форму у меня забрали, взамен я получил значок и удостоверение сотрудника. Последнее я и предъявил Александру Сергеевичу.

– Директор уехала в ГОРОНО, завуч нынче болеет, – обрадовал меня дядечка. – А что, кто-то из учеников натворил чего? Поди Алехин, да?

– Не знаю, – улыбнулся я, – я пока хожу, знакомлюсь с обстановкой, обмениваюсь телефонами. А знаете, может, вы расскажете мне, что тут да как?

Как я понял, этот Сергеич обладал поистине оборотнической памятью на лица. Всех первоклашек, а это примерно сто – сто пятьдесят человек, и их родителей он запоминал в течение первых двух недель сентября. Потому он работал довольно четко, легко отсеивая случайных гостей.

И именно Сергеич дал мне картину происходящего в школах:

– Никогда директриса не расскажет тебе все. Ты пойми, у них тот еще гадюшник, что внутри самой школы, что в городе, все дерутся со всеми. За ставку, за категорию, за престижность школы, за успеваемость, за медалистов. И плевать им на учеников. Видишь, – ткнул он в висящий под потолком 27-дюймовый телевизор, – именно это видят родители, когда выбирают школу для детей. Они видят улыбки на стенах, медали и кубки, места в олимпиадах. Но все это достижения родителей, которые вкидываются в репетиторов, кружки и костюмы.

Если важны оценки, а не знания, то и учеба идет так себе, ведь оценку можно поставить и ни за что. Поэтому сейчас засилье всяких государственных тестов, проверок, экзаменов даже для начальной школы. Чтобы хоть как-то увидеть знания.