Не гаси свет

Его «пуделиные» кудри промокли от дождя, и вода стекала по лицу на «дежурный» галстук, больше всего напоминающий половую тряпку. В круглых глазах мужчины отражались оранжево-синие всполохи.

— Вы его знаете? — спросил он все так же злобно.

Треск и бульканье раций, вспышки фотоаппаратов, радуга водяных брызг на линзах прожекторов, возбуждение, суета… Кристина попыталась дышать спокойно, чтобы унять дурноту. Макс… Лежит среди своих коробок. Она могла видеть только его лицо и глаза — широко открытые, глядящие то ли на небо, то ли на тучи, но уж точно не на тот крошечный кусочек суши, где осталось его бренное тело. Над ним склонились эксперты в белых комбинезонах, перчатках и синих пластиковых бахилах. Они делали снимки и переговаривались, то и дело перемещаясь между трупом и фургоном с высокой крышей.

— Да. Его звали Макс, — ответила журналистка.

— Макс?.. — переспросил лейтенант.

— Фамилия мне неизвестна. Мы иногда беседовали… Когда-то он был учителем… Потом волею судьбы и обстоятельств оказался на улице… Что произошло?

Больё сделал «значительное» лицо и посмотрел на собеседницу со всей возможной суровостью, которую сумел изобразить:

— Начнем с того, что его имя — вовсе не Макс…

— Что?!

— Этого человека звали Хорхе До Нассименто, и он никогда не работал учителем. Хорхе тридцать лет был бездомным. Когда я учился в школе, он уже жил на улице… Этот человек был своего рода звездой, городской знаменитостью. И токсикоманом. Его часто «заметали» за пьянство в общественных местах. Помню, как он однажды разулся при мне… Видели бы вы его ноги, мадемуазель Штайнмайер, до чего же они были изуродованы… Знаете почему? Политоксикомания. Денег, сами понимаете, у бездомных нет, вот они и употребляют что придется. Алкоголь, таблетки — бензодиазепины и антидепрессанты, их прописывают не слишком совестливые врачи. Гашиш. Героин — он дешевле «кокса». Уличный товар высоким качеством не отличается, его смешивают со всякой дрянью — парацетамолом, кофеином и даже мелом. Чтобы усилить действие кокаина, наркоманы «дозаправляются» спиртным и таблетками, поэтому «отходняк» бывает очень тяжелым. Чтобы это пережить, бедняги всю ночь бродят по улицам, стаптывая ноги. СПИДа у Макса не было, только вирусные гепатиты В и С. Наверняка подцепил от другого наркоши, нюхали через одну и ту же соломинку, вот и… А еще Хорхе лечился от туберкулеза… Вы наверняка замечали, какой он тощий и изможденный. Ему было сорок семь, а выглядел он лет на пятнадцать старше.

Кристине показалось, что лейтенант внезапно утомился, сдался, признал себя побежденным в абсурдном сражении с несправедливостью мира.

— А вот книги он любил — что правда, то правда… — Больё показал ей пакет для улик, в котором лежал томик Толстого, и Штайнмайер содрогнулась, заметив засохшую кровь на обложке. — И классическую музыку. Хорхе мог без конца рассуждать о русских писателях, барочной музыке и опере… Многие коллеги терпеть не могли его болтовню, а я записывал названия и фамилии авторов… Этому человеку я обязан доброй половиной своего «культурного багажа», — заключил полицейский с печально-ироничной улыбкой.

— Он был… у него была семья? — с трудом выдавила из себя журналистка.

Полицейский смахнул каплю дождя с кончика носа и покачал головой:

— Насколько я знаю, нет.

— Зачем же он мне солгал?

Лейтенант пожал плечами.

— Хорхе обожал сочинять истории и байки, придумывать для себя… фиктивные биографии. Почти как вы… Возможно, пытался заполнить пустоту, приукрасить грубую реальность. Или дело было в его склонности к романтике, кто знает?.. Он врал и превращался в героя романа Диккенса или Дюма. — Больё сделал паузу. — Хорхе открыл для меня многих авторов. Этот человек мне нравился. Очень. — Он бросил очередной взгляд — недоверчивый — в сторону Кристины. — А теперь он умер. По словам соседей, вы часто с ним разговаривали.

Ее соседка Мишель… Придушить мало мерзкую старую ханжу!

Дождь усилился, тяжелые капли били мадемуазель Штайнмайер по макушке, но она не реагировала.

— Как это случилось? — спросила она.

— Его ударили ножом. Прошлой ночью. Никто ничего не видел и не слышал, но потом люди заметили кровь на тротуаре.

Прошлая ночь… Та самая ночь, когда убили Игги, а ее накачали наркотиками и изнасиловали… Кристине показалось, что она превращается в ледяную статую.

— Вы сегодня ночевали дома, мадемуазель Штайнмайер? — поинтересовался полицейский.

— Нет.

— Где же вы были?

— В «Гранд-Отель де л’Опера».

— Почему?

— Не ваше дело…

Снова этот подозревающий взгляд.

— Зачем вы приглашали Хорхе к себе? — задал страж порядка новый вопрос. — Бездомного вонючего пьяницу, совершенно незнакомого человека…

Кристина задумалась.

— Из сострадания? — подсказал полицейский. — Пожалели бедолагу? Зима холодная, снежная, а вы каждое утро видели его в окно, так? Вот и решили накормить горячим, поделиться, так сказать, человеческим теплом?

— Что-то вроде того.

Больё наклонился, и журналистка почувствовала на щеке его дыхание.