Не гаси свет

Работа станции основана на четком распределении обязанностей и зависит от того, насколько точно работает каждый член экипажа, а наша жизнь превратилась в хаос. Командование наверняка больше всего на свете боится, что историю не удастся замять, но я впервые за долгое время чувствую себя в безопасности.

32. Освистывание

— Просыпайся! Просыпайся, дрянь!

Он дал ей пощечину — ударил еще сильнее, чем в первый раз. Кристина открыла глаза, но не смогла сфокусировать взгляд. Еще один удар по потной щеке:

— Приди в себя! Давай, очнись! Где ты, детка? Ну, ты меня и напугала!

Он попытался усадить ее, но она вдруг икнула, перегнулась через край кровати, и ее вырвало.

— Какая гадость, малышка!

Он отодвинулся, спрыгнул с кровати, ушел в ванную и вернулся со стаканом воды в одной руке и таблеткой в другой:

— Неудачный «приход», крошка? Вот, глотай. Успокоишься, будешь спать без задних ног… Черт, ну и напугала же ты меня!

Он положил ладонь ей на затылок и приказал:

— Открой рот.

Кристина подчинилась — кетамин недаром называют «наркотиком насильников». Он положил таблетку ей на язык, и она жадно выпила всю воду.

— А теперь поспи, — и он подложил ей под спину подушки, чтобы она, в случае чего, не задохнулась рвотными массами: эта женщина должна закончить свои дни иначе. Дождавшись, когда успокоительное подействует, он принес из ванной мертвое тельце Игги, взглянул с порога на устроенный в номере разгром и закрыл за собой дверь.

7 ДЕКАБРЯ — ПАРИЖ.

В Руасси идет дождь. Меня никто не встречает. Само собой. Случилось то, чего я боялась. Допросы, комиссия по расследованию происшествия. Я несколько недель провела в изоляции, в одной из квартир в Звездном городке. Они задавали мне вопросы, много вопросов, и лица у них при этом были враждебные и суровые, а голоса звучали визгливо и резко. Все были настроены скептически и в конце концов пришли к выводу, что я все выдумала. ПАРАНОИДАЛЬНЫЙ ПСИХОЗ — такой диагноз мне поставили. Ответственные лица назвали смерть Сергея трагическим несчастным случаем, а мой рассказ о происшествии на орбите — смехотворным бредом мифоманки и попыткой дискредитировать Лео и Павла.

Русская полиция закрыла дело. Меня заставили пройти психиатрическое освидетельствование в Институте медико-биологических проблем. Болваны-докторишки решили все заранее. Представитель Европейского космического агентства позвонил мне в Москву и ясно дал понять, что все кончено. Во мне что-то сломалось. Лео никак не наказали, он остался в программе, хотя, как я поняла, русские были не слишком довольны. Я уничтожена…

У меня нет ни работы, ни будущего, и я БЕРЕМЕННА…

Сервас закрыл дневник. Так вот что произошло на станции! Изнасилование… В космосе. Такого Мартен вообразить не мог. Он снова спросил себя, почему Мила сохранила ребенка. Скорее всего, когда Лео пригрозил, что убьет и ее, и ребенка, если она не сделает аборт, душа несчастной женщины возмутилась. Никакой паранойи у нее, конечно, нет, это доказывает «рецидив» Фонтена, который довел до самоубийства Селию Яблонку. Никто не сопоставил два этих случая, ведь уголовное дело не открывали. А если б и открыли, ни один сыщик не сумел бы связать одну историю с другой. Не сумел бы — без помощи провидения.

Или осведомленного человека…

Кто прислал Мартену ключ и фотографию? Мила? Не похоже — она искренне удивилась, когда он об этом заговорил. Кроме того, она живет, отгородившись от мира, одна, с маленьким сыном. Даже если Болсански известно о самоубийстве Селии — история была громкая, — о ее романе с Леонардом Фонтеном она вряд ли знала.