Не гаси свет

— Как только ты ушла, он помог мне вылезти. — Кристина улыбается. — А наркотик, который он мне якобы дал, был обычным витамином.

— Почему?

— Потому что Маркус продается тому, кто больше предложит, Мила, кому, как не тебе, это знать… Мы с Лео разбили наши копилки. Ты сама сказала: «Маркус нелюбопытен. Его интересует только размер гонорара». Уговорить его оказалось нетрудно, хотя страхового полиса я лишилась… Получив сообщение от Денизы, я сразу поняла, что это ловушка. Позвонил Лео и сказал: что-то готовится. Он узнал это от Маркуса, а тот — от тебя. Маркус все и организовывал. Выбора мы ему не оставили: либо помогаешь нам, либо садишься в тюрьму.

— Где он?

— Кто? Лео? Следит за сыщиком…

— А Маркус?

— Кормит червей в родной русской земле. Мы оплатили ему билет до Москвы, а там его… «приняли». Он накачал меня наркотиками… изнасиловал… перерезал горло моей собаке… Сволочь! Но приказ отдала ты, так ведь?

Мила не ответила. Она лишь бросила быстрый взгляд на бритву. Можно попробовать схватить ее и нанести призраку удар, но она понимает, что не успеет. В голову приходит мысль о Лео, о Тома, о них обоих… Отец и сын будут вместе… Наконец-то… Музыка звучит то тише, то громче; зал затаил дыхание, внимая певице. Зрители в трансе, в экстазе, их чувства обострены до предела.

Начинается знаменитая заключительная ария Con onor muore: «Умирает с честью… тот, кто не может с честью жить…»

Да. Почему бы и нет?

— Значит, ампулы, тошнота и рвота, проколотые шины, случай в супермаркете — все это ты? — не может удержаться еще от одного вопроса Болсански.

Господи, как же она устала…

— Да, — отвечает ее противница.

— Как тебе удалось?

…устала от всего этого…

— Что именно?

— Мне каждую ночь становилось плохо, я мучилась бессонницей, выбрасывала продукты и лекарства, покупала новые, ела все то же, что и Тома, но он чувствовал себя нормально, а я продолжала болеть.

Призрак указал дулом пистолета на другой угол ванны. Мила повернула голову — что, о чем он? — и вдруг поняла: соли для ванн… Она каждый вечер принимает ванну. После того как уложит Тома. А его она моет в душе.

Призрак берет пульт, нажимает на кнопку, и музыка смолкает.

— Я наблюдаю за тобой уже несколько недель, — говорит Кристина. — Возможности современной техники безграничны: ставишь камеры в кухне, спальне и ванной — и дело в шляпе… Я знаю практически все о твоих привычках и маленьких маниях, Мила. А охранная система в твоем доме — это чистой воды «обман потребителя». — Женщина сует руку в один из многочисленных карманов брюк и достает черную прямоугольную коробочку с тремя коротенькими антеннками-усиками. — Передатчик помех. Стоит сто евро, можно заказать в Интернете. Грабителей и взломщиков ждет светлое будущее.

— Из-за тебя они хотят забрать у меня сына, сволочь проклятая! — Мила вкладывает в ругательство остатки сил, но издает не крик, а лишь тихий хрип.

Кристина смотрит на нее без всякого сочувствия. Она не скажет этой женщине, что письмо — подделка. Нет, не скажет. Она только наклоняется, чтобы Болсански могла видеть ее лицо:

— Именно поэтому ты должна отдать Тома Лео… Хватит болтать. — Кристина снова указывает пистолетом на бритву, а Мила не замечает ни слез на ее щеках, ни дрожащие пальцев. — Ты покончишь с собой… сегодня ночью… а я прослежу, чтобы Лео позаботился о Тома… воспитал его… признал… Даю тебе слово.

Она вытирает пот и слезы тыльной стороной ладони в перчатке. Ее подведенные черным глаза лихорадочно блестят.

— Можешь отказаться и сесть в тюрьму, и тогда Тома попадет в приемную семью — в одну, потом в другую, в третью… Представляешь, какая жизнь его ждет? Этого ты хочешь для своего сына? — спрашивает Кристина. — Решай сама… Теперь все зависит только от твоего решения…

— Можешь включить музыку? Хочу дослушать финал, — просит сидящая в ванне женщина.

Ее бывшая жертва нажимает на кнопку. Снова звучит последний акт оперы. Голоса перемешиваются, сменяют один другой, замирают.

— Мила? — зовет Кристина своего врага.

— Устала… — еле слышно шепчет та.

— Что?

— Я устала…

— Так освободись.

Ты, ты, — поет Каллас, —
Маленький бог, любовь моя, лилия и роза,
Ты никогда не узнаешь,
Что Баттерфляй умирает
Ради твоих чистых глаз.

Обе женщины слушают музыку. А потом наступает тишина, и Мила судорожным движением хватает бритву. Кристина молча наблюдает за ней. Пот заливает ей глаза, и по лицу Болсански тоже стекают липкие струйки.

Смотри внимательно,
Во все глаза, на лицо твоей матери,
Чтобы запомнить ее образ.
Смотри внимательно!
Любовь моя, прощай, прощай!
Мой любимый малыш!

— Устала… как же я устала…