Не гаси свет

— Кристина…

— Да. Это я. Извини, что беспокою дома, но у меня разрядился мобильник… (Лгунья!) Ты мне звонил?

— Нет…

У Штайнмайер сжалось сердце. Голос в трубке звучал отстраненно и холодно — или ей показалось?

— Тебе нечего сказать? Никаких новостей? — уточнила она.

— Ты ведь знаешь, что я не могу разговаривать с тобою из дома, Кристина! — шепотом произнес Фонтен.

— Кто это? — Журналистке показалось, что она узнала голос жены Леонарда: они познакомились на одном приеме и даже понравились друг другу.

— Это по делу, насчет поездки, я тебе говорил… — ответил ей космонавт.

— Дети! — позвал женский голос. — Собирайтесь!

— Когда мы увидимся? — спросила Кристина. — Ты связался с детективом?

Пауза слегка затянулась.

— Знаешь, сейчас не самый удачный момент… — сказал наконец Лео. — Как все прошло в полиции?

Должна ли она сказать ему правду? Нет, позже. Кристина не хотела сообщать Лео об обвинениях Корделии — она не была уверена в его реакции.

— Никак, — солгала она. — Думаю, они мне не поверили.

Еще одна долгая пауза.

— Мне нужно тебя увидеть, — добавила журналистка и поежилась: в комнате было холодно — из-за штор дуло, но дело было не только в этом.

— Кристина… Мне нужно подумать… Я говорил с детективом, который должен мне услугу… Он кое-что раскопал о тебе, — объявил вдруг космонавт.

Его собеседница нервно сглотнула:

— Не понимаю… Ты попросил его провести расследование обо мне?

— Детектив узнал, что ты напала на семейного врача, когда была подростком, и тебя водили к психиатру…

— Мне было двенадцать!

— Он задействовал свои контакты в полиции: недавно ты избила девушку… Как видишь, я в курсе.

— Я этого не делала!

— Повторяю, мне нужно подумать. Будь осторожна. Я сам тебе позвоню.

Леонард повесил трубку, но Кристина пришла в ярость и снова нажала на кнопку вызова. Разговор не окончен, она имеет право объясниться. Все имеют право защищать себя, чем она хуже? Лео хорошо ее знает, у них был роман, они спали вместе!

Голосовая почта…

Это случилось летом, 23 июля 1993 года. Ей было двенадцать. В то лето кошмаров и призраков она тяжело заболела мононуклеозом и была так обессилена, что большую часть времени лежала в постели с высокой температурой, в липком поту, с распухшими подмышками и жестокими головными болями. Когда начались бронхиальные осложнения и резко увеличилось число лейкоцитов в крови, семейный врач решил изменить схему лечения. Он каждый вечер приходил делать ей укол, а потом мать гасила свет, желала ей спокойной ночи и уходила. В те горячечные ночи Кристине снились странные кошмары, и в какой-то момент она начала бояться темноты и убедила себя в том, что видит жуткие сны из-за загадочных инъекций доктора Ареля.

Вечером 23 июля свет в детской погасил отец — мадам Дориан уехала, чтобы ухаживать за заболевшей матерью. «Спи спокойно, обезьянка», — сказал Ги, как будто знать не знал ни о страшных снах, ни о болезни своей дочери, после чего повернул выключатель и закрыл дверь.

В темноте сердце Кристины забилось, как обезумевший от первобытного ужаса зверек.

Потом сквозь сон прорвались голоса. Шепот доносился от бассейна: ночь была очень жаркой, температура поднялась до 30 °C, и окно было открыто. А может, девочка просто спала и видела сон. Или видела сон о сне: и в голосах, и в беззаботном, почти томном шелесте пальм на ветру было нечто нереальное.

Она заметила, что ночной мрак стал не таким густым: должно быть, зажегся свет у бассейна. Кристина насторожилась, услышав плеск, и посмотрела на радиобудильник. Полночь. Лицо горит, наволочка промокла от пота, а под черепом разгорается жаркое солнце. Снова этот таинственный шепот. Голоса у бассейна манили ее к себе, но бассейн ночью — не то же самое, что бассейн днем. Это недостижимое, опасное — и запретное — место. Глубокая чаша воды пугающе сверкает во тьме, отсвечивая бледно-голубым, красным и нежно-зеленым через витражное стекло гостиной. Но девочка все-таки откинула простыню и вышла из мезонина: внизу никого, но все лампы зажжены. Она спустилась…

Бассейн манил ее к себе. Голоса завораживали. В ее юном, охваченном жаром мозгу рождались смутные ассоциации — вода, огонь, рыба, страх, тошнота, желание… рождались и обретали форму. Бассейн был феерически зазывным, но и невыносимым, отвергаемым фантазмом. Кристина прошла босиком через гостиную, осторожно раздвинула двери, выходящие в патио, и окунулась в темную звездную ночь. По коже пробежала дрожь удовольствия и опаски. Перед нею плескалась ярко освещенная, хлюпающая поверхность воды. Кто-то плавал в бассейне — силуэт, обрисованный горящими на дне лампочками. Кристина сразу узнала свою сестру Мадлен. Та лежала на спине, покачиваясь на легких радужных волнах, и распущенные волосы колыхались вокруг ее головы, подобно водорослям. Она была совершенно голая… Младшая сестра заметила шелковистый треугольник у нее между ног.

— Мэдди? — позвала она.

Старшая сестра выпрямилась и повернула голову, резко взмахнув руками.

— Что ты здесь делаешь, Кристина? Уже очень поздно, ты давно должна быть в постели!

— А ты что делаешь, Мэдди?