Не голова, а компьютер

— Какое еще объявление? Говори, не темни!

— Какое? Нормальное! Ты сам видел: «Садоводческому хозяйству срочно требуются сборщики клубники, крыжовника и малины». Я и подумал: хорошо бы подработать. Спать в палатке. Приготовить обед для меня — пара пустяков. И ты не будешь здесь один торчать, как флюгер на крыше. И ежа поищем вместе. Скажешь, плохо придумано?

— Да… но как же Скочелёва?..

— Я сказал ей: мама получила вчера вечером письмо от бабушки, она пишет, что хочет повидать меня перед смертью.

— А куда ты девал чемодан? Не с чемоданом же ты ей это говорил.

— В камеру хранения сдал. А деньги мама не внесла, — я сам должен был сегодня отдать.

— А письма? Мама ждать будет.

— И это предусмотрено. Заранее написал открытку, отдал Собираю; через недельку он ее опустит. Мама знает, я не люблю письма писать, так что все в порядке. А в открытке написано: жив-здоров, все хорошо, до скорой встречи.

— Костик, ты гений! Все продумал до мелочей — комар носа не подточит!

— Радоваться рано еще, неизвестно, как дедушка к этому отнесется.

— Уверен, что он не будет возражать.

— Если мама велела ехать в лагерь, скажет он, значит, нечего самовольничать. Мы вчера ведь говорили, что я еду в лагерь, верно?

— Верно. И дернул нас черт болтать! — сокрушался Марцин.

— Надо что-нибудь сочинить поправдоподобней.

— У меня на радостях башка кругом идет. В самом деле, что же мы скажем дедушке?

— Придумал! — перебил Костик. — Скажу: на поезд опоздал, мама уехала, и я не знал, куда деваться.

— Хорошо. Только сначала я сам расскажу дедушке, а ты пока на террасе подожди.

Разговор с дедушкой продолжался недолго. Он сразу согласился.

— Места даже на четверых хватит, — сказал он. — Костик может спать на диване в проходной комнате. По крайней мере, тебе веселей будет. Но непременно и без промедления надо матери сообщить и в лагерь, чтобы они не волновались.

Костик взял лист бумаги, конверт, и дедушка из другой комнаты продиктовал письмо. Костик сказал, что напишет только маме — адреса лагеря он не знает. Знает, что Оленья Горка, но этого недостаточно: там лагерь не один.

— В лагере не будут волноваться, я денег не внес, и они решат, что мы в последнюю минуту передумали.

Делать нечего, пришлось для отвода глаз идти на почту. Но отправлять письмо они, конечно, и не подумали. Как же, поверит она, что он опоздал, когда сама его на вокзал проводила за полчаса до отхода поезда! Вот в чем загвоздка!

Как ни в чем не бывало вернулись они домой, поели клубники, посмотрели, поспели ли орехи. Вроде все в порядке. Но, странное дело, первый день каникул был почему-то испорчен.

* * *

Оплата в садоводческом хозяйстве была почасовая. Клубники в этом году уродилось столько, что не успевали собирать, и она портилась. Мальчики по совету дедушки решили ходить на работу через день и по очереди.

У Костика от возбуждения красные пятна выступили на щеках, когда он подсчитал, сколько можно заработать, если ходить на работу ежедневно и даже по воскресеньям — и работать по шесть, восемь, десять часов в день! Работа легкая.

Но дедушка — ни в какую. Через день, по очереди — пожалуйста! Они приехали отдыхать и должны его слушаться. А легкой работы вообще не бывает.

Дедушка оказался прав. Три часа гнуться или сидеть на корточках — еще куда ни шло! Но дольше выдержать без привычки было трудновато. Собирать ягоды надо внимательно, укладывать в лукошко аккуратно. Даром денег не платят!

Оставшийся дома ходил в магазин, занимался хозяйством, следил, чтобы дедушка вовремя капал в глаза. А по вечерам с помощью соседкиного сына ребята поливали огород.

После захода солнца в сад выходил дедушка. Ужинали все вместе на террасе. А завтрак и обед приносили дедушке в затемненную комнату.

Вторая половина дня была у них свободна. Они разгуливали по поселку и через заборы глазели на дачи разных знаменитостей. Дедушка сказал им, где живет известный писатель, художник с мировым именем, карикатурист, чьи смешные рисунки видели они в журналах, популярный киноактер.

Интересно! Будет что порассказать ребятам.

Однажды они забрели на окраину поселка. Дома здесь стояли редко, кусты и деревья буйно разрослись, улиц в полном смысле слова не было, хотя они имели названия.

Забрели не случайно: они уже побывали здесь со Стефаном, когда приезжали за цветами для директора.

На небольшой, окруженной соснами полянке стояла крытая повозка, на таких в старину разъезжали бродячие циркачи. Как она сюда попала, Стефан не знал. Может, в войну кто-то добирался на ней в родные края, а может, это был трофейный фургон, брошенный за ненадобностью. Во всяком случае, жестяная труба на крыше говорила о том, что повозка служила кому-то жилищем.

Большие колеса до половины ушли в землю, в дощатых трухлявых стенках зияли щели. Два узких оконца вверху издали были похожи на два открытых глаза. Сорванная с петель дверь лежала внутри на щербатом полу. На приставленной к повозке лесенке не хватало нескольких ступенек, остальные настолько обветшали, что, казалось, ступишь — и обломятся. Да и подниматься ни к чему, в пустое нутро повозки и так можно заглянуть.