Не гореть!

— Конечная, — брякнул Юрка.

— Пирогов здесь, не знаешь? — спрашивал чуть позже Денис у Голубевой, возвращая ей путевой.

— Да куда ему деваться? — сверкнула ямочками на щечках Машка, демонстрирующая наглядно, что утренний разговор ничего не значил, и, не особенно церемонясь, кивнула на Дэнову щеку: — Ну и кого ты там уже грохнул, а? Я немного слышала.

— Не переживай, все живы, — криво улыбнулся он, поглядывая на счесанные костяшки руки. — Бумагой поделись.

— Да тебе б в медпункт, чтоб там пластырем делились, — хмыкнула она, но полезла в ящик. — Сколько?

— Роман писать не собираюсь, — он взял протянутый ему лист и присел за соседним столом, за Олькиным, улыбаясь тому, что шапка заявления со всеми званиями и аббревиатурами оказалась раза в два больше простых «прошу уволить…». Разглядывая результат, буркнул под нос: — Целую, Басаргин.

Дата. Подпись.

Пирогов.

— Можно, товарищ полковник? — спросил он, заглянув в кабинет к начальству.

Полкан поднял голову, и кислая мина, написанная на его морде, выражала явное «нельзя».

Но по мере того, как он разглядывал Дэнову физию, удивление все сильнее вытягивало его лицо. До тех пор, пока не сменилось весельем.

— Че? Опять кошек из люков вынимал? — усмехнулся полкан.

— Типа того, Роман Васильевич.

— Больше нигде не подрали? Только самое красивое?

— До самого красивого не добрались, — усмехнулся Дэн и расположился на стуле напротив почти бывшего начальника.

— Это они зря, но всяко лучше, чем ничего. Что там у тебя? Разбор выезда через полчаса, а ты шастаешь.

Без лишних слов Дэн протянул Пирогову заявление. Тот, продолжая рассматривать удивительный и определенно милый его сердцу узор на Денисовом лице, забрал из его рук бумагу, а потом скорее для проформы, чем реально интересуясь, скользнул по начертанному на ней тексту. После этого он слегка икнул и уставился на Дэна, как на привидение.

— Подмахните! — кивнул Басаргин на бумагу.

— И какого черта?!

— Захотелось.

— А отрабатывать две недели, как я понимаю, тебе не захотелось?

— Не захотелось, — подтвердил Дэн — Да и вам оно не надо, правда?

— Не надо, — согласился Пирогов, несколько секунд испытующе глядя на Басаргина, будто пытался в нем дыру прожечь. Потом вдруг улыбнулся и быстро и размашисто поставил свой росчерк на его заявлении. Придвинул к нему по столу и выдал напоследок: — Ну, удачи желать не буду. В гости приглашать — тоже. Свободен, лейтенант!

— И вам не гореть, Роман Васильевич, — усмехнулся Денис, легко поднялся и вышел из кабинета. В приемной наткнулся на Колтового. Тот стоял ошалевший, злой, бледный и напряженные руки прятал в карманах, сжав в кулаки.

Варька переводила взгляд с одного на другого и помалкивала.

— Только не говори мне, что это то, о чем я подумал, — мрачно сказал Гена.

— Пошли, друг мой Геннадий, я расскажу тебе о том, что не умею читать чужие мысли, — похлопав его по плечу, проговорил Дэн.

— Ты сейчас серьезно?! — рявкнул Колтовой.

— Я вообще сама серьезность, тебе ли не знать, — рассмеялся Басаргин. — Пошли!

Генка кивнул, и они вывалились в коридор. Но едва скрылись из виду вездесущей Вареньки, Колтовой схватил Дэна за локоть и сердито пробурчал:

— Нельзя решать сгоряча!

— Не сгоряча. Сейчас это даже слишком вовремя.

— Из-за таких сморчков не увольняются, Денис Викторович! Там же еще ничего не известно! Обойдется, Дэн!

— Обязательно обойдется! — весело кивнул Басаргин и повернул в сторону курилки. — Ген, давай потом.

Устроившись на подоконнике, вместо сигареты вертел в руках телефон. Поглядывал на часы, отмеряющие время. У него двадцать минут, чтобы распланировать по пунктам дальнейшее.

Разбор у Пирогова.

Собрать вещи.

Передать документы Колтовому.

Документы, приведенные в порядок Олей. В который раз от него сбежавшей. Больше ей бегать не придется. И ради этого тоже стоило уходить. Дать свободу, которой он лишал ее последние месяцы. Дать воздух, который у нее отнял. Она улыбаться уже перестала. Неважно, что придумано, а что нет. Оля больше не улыбается, не смеется, прячется. Она больше не счастлива. Странно, что еще вчера он мог себе позволить на нее злиться. Вчера, позавчера, третьего дня. В момент, когда она снова, в очередной раз его оттолкнула. К чему злиться? Для чего? По здравом размышлении, у них все равно ничего не получилось бы. Может быть, он с самого начала это чувствовал. Еще когда она только появилась у него. Она у него. В части, конечно, но уже тогда — у него. А сейчас он знал о ней слишком много, чтобы питать иллюзии. И значит, все верно, все вовремя.

Многое становится проще, когда находишь вектор движения. Время неумолимо наматывало клубок минут, приближая окончание смены. Приближая миг, когда отсечется все, что было «до», и можно будет сделать выдох, чтобы начать думать о том, что будет «после».