Не горюй!

— У меня вопрос к потерпевшему, — сказала адвокат. — Почему вы взяли медицинскую справку не в тот же день, а только двадцать четвертого?

— Некогда было, — сказал Папишвили.

— А почему вы взяли эту справку не в районной поликлинике, а у хирурга другого района?

— Шел мимо и зашел.

— Вы были раньше знакомы с обвиняемым? — спросил лысый заседатель.

— Издалека.

— Была между вами личная неприязнь?

Папишвили посмотрел на Валико. Тот отрицательно качнул головой.

— Нет, — сказал Папишвили.

А во дворе суда, беспрерывно дымя папиросой, метался Хачикян. Неподалеку, на скамейке, сидели пожилой мужчина, парень лет двадцати пяти и мальчик лет четырех. Хачикян отбросил папиросу, подошел.

— Друг, — обратился он к пожилому мужчине, — по глазам вижу — ты хороший человек. Там хороший парень погибает, он его пальцем не тронул, а этот… — Хачикян запнулся, посмотрел на мальчика, — нехороший справку купил, а адвокат совсем маленький девочка — что делают, кому в руки судьбу человека дают! Ей в куклы играть. Как брата прошу, пойдем дополнительным свидетелем будешь…

— Не могу, — сказал мужчина. — Адвокат — моя дочь.

— А… — Хачикян враждебно посмотрел на мужчину, перевел взгляд на парня.

— А я ее муж, — сказал парень. — Она нас из зала выгнала — стесняется…

— Хачикян! — выглянула во двор девушка-секретарь. — Что я вас, по всей Москве должна искать?!

— Слушай, дорогая, зачем волнуешься? Мне сказали: свидетели пусть удалятся, я удалился. — И Хачикян боязливо засеменил к дверям суда.

Возле дверей стояли симпатичный молодой человек в дубленке и милиционер.

— Слушай, друг, — уголком рта, чтобы не слышал милиционер, зашептал Хачикяи на ухо молодому человеку. — У тебя глаза хорошие, сразу видно — хороший человек…

К зданию суда подъехал крытый фургон с зарешеченным окошком.

— Поехали! — сказал милиционер и пошел к фургону. Прикованный к милиционеру наручниками молодой человек в дубленке двинулся за ним. У машины он обернулся к Хачикяну:

— Извини, генацвале, некогда…

Теперь суд слушает Хачикяна.

— Место рождения?

— Дилижан.

— Где работаете?

— Армтуннельстрой-2. Шофер.

— Что вы можете рассказать по поводу данного инцидента?

— Все могу рассказать. Этот… — Хачикян ткнул пальцем в Папишвили.

— Потерпевший, — подсказала судья.

— Да, потерпевший… открыл нам дверь, а Валико-джан…

— Обвиняемый…

— А обвиняемый ему говорит: «Здравствуй, дорогой». А этот потерпевший говорит: «Извини, я в туалет схожу». А она, — Хачикян показал пальцем на Тосю, — начал кричать: «Милиция, милиция!..»

— Значит, вы утверждаете, что обвиняемый не наносил побоев потерпевшему? — спросил прокурор.

— Конечно, не наносил. Пальцем не тронул, клянусь Альбертиком! Потерпевший заперся в уборной, а обвиняемый не смог дверь сломать.

— Значит, дверь он ломал?

— Зачем — ломал?

— Вы сами только что сказали…

— Слушай, дорогой, я русский язык плохо знаю. Просто постучался и сказал, что тоже хочет… Слушай, такие вопросы задаете, что даже отвечать неудобно.

— Ну, а люстру он разбил?

— Да. Зачем буду отрицать? Люстру мы разбили. Когда домой пошли, обвиняемый ее случайно покрышкой зацепил.

— У меня вопрос к свидетелю, — вмешалась адвокат. — Скажите — испытывал обвиняемый личную неприязнь к потерпевшему?

— Как не испытывал? Всегда говорил: «Такую личную неприязнь к потерпевшему испытываю — кушать не могу».

— А вот обвиняемый утверждает, что он не был знаком с Папишвили, — сказал судья.

Хачикян посмотрел на Валико. Тот кивнул.

— Слушайте, откуда знаком? Я же говорю, потерпевший ушел в туалет, а обвиняемый мне сказал: «Рубик, кто это такой? Я его первый раз вижу…»

— Вы сказали, что обвиняемый разбил люстру покрышкой. Как она там оказалась? — спросил прокурор.

— Не разбил, а случайно зацепил.

— Хорошо, предположим… Ответьте на вопрос.

— Мы ему принесли. У него покрышки совсем лысые. Очень опасно ездить. Любители чем думают — не знаю. Всегда аварию делают эти «Жигули». Прямо смотреть на них противно. Под ногами крутятся, крутятся…

— У нас не «Жигули», — крикнулаТося. — У нас «Волга». Врет он все!

— Слушай, не мешай, — рассердился на Тосю Хачикян. — Я тебе не мешал, теперь ты помолчи!

Судья постучала карандашом по графину.

— Чья это покрышка? — спросил прокурор.

— Моя. Я Сурику купил. А у Валик-джан деньги кончились, я хотел продать… чтобы ему одолжить…

— Что же он в Москву без денег приехал?

— Почему без денег? В ресторане туда-сюда закусил, выпил — и кончились.

— Вопросов больше нет, — сказал прокурор.

— Садитесь, — сказала судья Хачикяну.

Хачикян сел.

— У меня вопрос к обвиняемому. — Лысый заседатель повернулся к Валико. — Вот вы, вроде бы нормальный человек, пришли в квартиру, погнались за гражданином, разломали мебель. Какая-то причина должна быть.

Валико поднял глаза и встретился с напряженным взглядом Папишвили.

— Нет, — сказал Валико.

Папишвили чуть заметно ухмыльнулся уголком рта.

А перед Валико вдруг предстала картина: родная деревня и бегут по желтому полю навстречу вертолету дети в разноцветных рубашонках…