Не Господь Бог

Костик правда собирался, честное слово! Он ехал в лифте решительный, сжимая кулаки. Но, доехав до двадцать второго этажа, решил сначала зайти к отцу, посоветоваться, пожаловаться, в конце концов. Вышел из лифта. Но, не дойдя до кабинета отца, встал. И что ему отец скажет? Ерунда какая-то.

Костик направился обратно к лифту, уже менее решительным шагом. Дать в морду новоиспечённому братцу, назвать его ублюдком – это означает официально закрепить Вику в статусе девушки. С её-то репутацией. Ну несерьёзно это, в самом деле. Драться в офисе, у всех на глазах, неуместно. Цирк какой-то. Костик решил отпустить ситуацию. К чёрту! Он сказался по смс-ке отцу больным и поехал в бар.

Вика вернулась на рабочее место. Она набрала номер Кости. Телефон был выключен. Вика, не понимая, что происходит, поднялась опять к нему в кабинет. Ей сказали, что Константин Павлович заболел.

Вика отрешённо смотрела на себя в лифте. Он испугался, поняла Вика. Сбежал, поджав хвост. А на что ты рассчитывала, Викуля? На его честность, отвагу и порядочность? Не было этого у Костика никогда.

Она рассчитывала на его собственное мужское достоинство. На его ревность, на его большой член, которым он мерялся со всеми подряд и трахал её, на его железные яйца. Но она ошиблась. Доехав до своего этажа, Вика больше не хотела Костю.

Вика вернулась в приёмную, собрала свои вещи, бросила на рабочий стол свой бейдж и ушла. Савельев засеменил вслед, вопя про корпоративные правила, штрафы и взыскания. Но Вика его не слушала. Её охватило пьянящее чувство свободы.

Свободы, недоступной ни Лене, ни Костику, ни Власову, ни бедному Серёге, ни всем тем, кто провожал её с открытыми ртами. И уж тем более Савельеву.

Какого чёрта она всё это терпела?

Савельев обалдел. Вот так просто, взяла и ушла?

Новость мигом разлетелась по офису. Сама! Сама ушла!

Вике тут всегда завидовали, её красоте, сексуальности, но все это уравновешивалось некой снисходительностью – давалка. А она вот так. Красиво. Ей смотрели вслед с восхищением. Савельев с изумлением. Серёга – с тоской.

Лена вышла из кабинета Ушакова на ватных ногах. Но увидев Сергея, взгляд её прояснился. Он сидел, ссутулившись, уронив голову на стол. Она должна что-то сделать. Должна. Не ради него, ради самой себя.

– Сергей, – окликнула Лена.

Он удивлённо поднял голову.

– Зайдите, пожалуйста, в мой кабинет.

Серёга послушно пошёл за психологом, провожаемый недоумёнными взглядами. Всё-таки, видать, Ушаков ввёл обязаловку. Что эта баба задумала, тестирование провести психологическое? Эксперименты на кроликах?

Лена закрыла дверь и попросила Сергея присесть.

– Сергей, я знаю о вашей ситуации, я понимаю, – начала она.

– Вряд ли, Елена Андреевна, вы можете меня понять. У нас премия – это годовая зарплата в конверте. Я в кредитах кругом. Я только на эту премию и надеялся.

Неожиданно Сергей заплакал, закрыв лицо ладонями.

– Что я скажу жене?

Жена Серёги была беременна третьим, об этом все знали. И Ушаков не знать не мог.

Она подошла, присела на корточки, чтобы быть вровень с мужчиной, который сейчас был сломленным, напуганным ребёнком, на которого свалилась непосильная ответственность. Ребёнок, которого обидели, обманули. Нужно было найти слова, чтобы вырастить его обратно.

– Вы мужчина, Сергей, отец, глава семьи, вы – профессионал своего дела, я видела ваше резюме.

Сергей поднял голову и замер. Она видела его резюме? Она серьезно решила ему помочь? Или в этом есть какой-то подвох?

– Это Ушаков вам сказал меня протестировать? – спросил он.

– Нет. Это моя личная инициатива.

Сергей посмотрел ей в глаза, он увидел, что она не врёт. Он как будто впервые увидел эту женщину.

– Кто вы ему? – спросил он.

– Никто. Я сама по себе.

Лена без утайки рассказала Сергею о стажировке дочери. Единственном мотиве, который её тут удерживает. Ей надо продержаться тут один год. И она не продержится, если будет смотреть в полном бессилии. Она поможет ему. А он поможет ей обрести смысл в этой работе.

Она знала, Сергей не сподличает, не побежит докладывать, он честен, он тащит свою ношу безропотно, не скандалит, не требует, он не борец. За себя не борец. А за детей и жену жизнь отдаст. Такие воевать шли, добровольцами.

– Вы не должны терпеть такое отношение, Сергей.

– Но меня уволят, – ответил тот.

– Росгаз – не единственное место для такого специалиста, как вы. Просто подумайте об этом, не обязательно делать что-то прямо сегодня. В отличие от меня вы не в ловушке. Вы получите много предложений, я уверена, это изменит ваше внутреннее состояние, решите ли вы остаться или уйти. Вы будете решать, а не за вас. Понимаете?

Сергею, который сидел в отделе лет десять, не продвигаясь по карьерной лестнице, кажется, такая мысль даже в голову не приходила. А сейчас в глазах появилась надежда, и нечто такое, что называется собственное достоинство.

Лена встала. Сергей тоже встал. Он стал выше ростом. Он вырос, её пациент.

Сергей как будто стряхнул с себя наваждение, смахнул последние слёзы тыльной стороной руки. Смутился.

– Простите, я, взрослый мужик, тут перед вами, – сказал он.