Не говори, что любишь... (СИ)

Это самый счастливый день в моей жизни, подвожу итог я вечером, когда возвращаюсь домой. Несмотря на утренний разговор с отцом. Когда Никита вышел из спальни и включил телевизор, я достала из сумочки телефон. Два пропущенных от отца, пять от Вики и один от матери. Набираю дрожащими пальцами номер отца, замираю, слушая длинные гудки.

— Ты где? — сердито отвечает отец в трубку.

— На своей квартире, — я не собираюсь ему врать, мне не пятнадцать лет.

— С ним? — спрашивает отец.

— Да, — отвечаю тихо, ожидая волну гнева, но его спокойный голос пугает еще больше.

— Ты, по-моему, не поняла, что я сказал тебе вчера, — нажимает отец.

— Я все поняла, — отвечаю глухо, чувствуя, как телефон дрожит в руках.

— Хорошо, два дня прошло, — заявляет холодным голосом отец. — Вечером чтобы была дома и одна, — отрезает он и отключается.

Я какое-то время слушаю короткие гудки и отбрасываю телефон на кровать, как ядовитую змею. Некоторое время сижу, успокаиваясь, и начинаю торопливо одеваться. Хорошо, что у матери в шкафу тут целый гардероб брендовых шмоток. У нас с ней почти один размер, кроме груди, ее силикон намного больше. Но короткий белый топик ложится идеально, а белые джинсы лишь слегка свободны. Ныряю в шкаф, отыскивая обувь и неожиданно натыкаюсь на свои старые кроссовки, чему безумно рада, даже не представляю, почему они здесь. Забираю волосы в высокий хвост и верчусь перед зеркалом, но потом распускаю волосы, они падают золотистой волной почти до талии. Глаза сверкают, на щеках легкий румянец, губы припухли. Я красива — любуюсь сама собой, тихо посмеиваясь, и я влюблена дико, ярко, сильно.

Улыбка сходит с губ, когда я вспоминаю вчерашний разговор с отцом, что мне делать? Я не хочу, чтобы из-за меня Никиту выгнали из института, а тем более из спорта. Неужели отец так поступит? Я не верю в это, поэтому отбрасываю сомнения и отключаю телефон. Я хочу этот день быть только с Никитой, только с ним, полностью.

Выхожу из комнаты, Никита оглядывает меня таким взглядом, от которого я снова вспыхиваю, заливаясь румянцем. Сквозь тонкую ткань топика видно мои торчащие соски, и он не сводит с них взгляд. С тяжелым вздохом встает и идет ко мне. У меня подкашиваются ноги, я снова чувствую, как меня окатывает жаркой волной, хочу целовать его, не хочу никуда отпускать или делить его с кем-то.

— Готова? — спрашивает Никита, останавливаясь слишком близко, все это слишком. Он поднимает руку и проводит по моим волосам, внезапно наматывая их на кулак и притягивая к себе. Языком проводит по моим опухшим губам, осторожно, мягко и кладет ладонь на мой живот, просовывая под пояс джинсов и опускаясь между ног. Мягко трогает, и я чувствую, что снова становлюсь влажной, горячей.

— Ты снова не надела белье, — хрипло говорит он, на мгновение отрываясь от моих губ и снова возвращаясь к ним.

— Нет, — пытаюсь ответить я, но лишь выдыхаю, когда его палец проводит по клитору и кружит вокруг него. Мои ноги подгибаются. Я не могу больше стоять, просто висну на его руке. Никита резко убирает руку, вынимает из моих брюк и, как ни в чем не бывало, поворачивается к двери.

— Пошли, у меня мало времени, — бросает он, открывает дверь и выходит в подъезд.

— Как мало? Почему мало? — хочется закричать мне, но я подхватываю сумочку и почти бегу за ним, вспоминая, что надо закрыть дверь. Возвращаюсь, дрожащими руками вставляю ключ в замок, а перед глазами бегают черные точки. Никита умело возбудил меня снова и теперь мне неприятно, низ живота ноет и пульсирует, между ног влажно. Я не понимаю, что со мной происходит. Я хочу его снова и снова. Несмотря на боль, на то, что между ног все болит от непривычных мне ласк и натиска. Я только недавно все это узнала, но уже я не могу отказаться от этого. Я просто умру, если Никита оставит меня.

Мы выходим из дома, направляясь непонятно куда. Лишь немного пройдя, вспоминаем про такси и вызываем машину. Я прихожу в себя, начиная воспринимать окружающий мир. Еду в такси, держа Никиту за крепкую руку и сплетая пальцы. Мне все равно, куда мы едем, что будем делать, я живу только Никитой и его короткими взглядами. Он иногда наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы, я раскрываюсь ему навстречу, проникаю языком, хочу просто съесть его. Никита смеется, прерывает поцелуй и снова отворачивается к окну, пока я разглядываю его красивый профиль.

Я понимаю, что я попала, во мне появилась какая-то собачья преданность, и это мне не нравится, меня это бесит. Это и есть первая любовь или это просто зависимость от хорошего секса? Я не могу пока разделить эти два понятия, да и не хочу. Но я хочу вот так вечно ехать, прижавшись к твердому плечу Никиты, и трогать его пальцы, руки и целоваться.

Мы подъезжаем к обычной серой пятиэтажке, почти у самого моря, и Никита помогает мне выбраться из такси, расплачивается и тянет меня в подъезд. Поднимаемся на второй этаж, и Никита открывает своим ключом дверь, пропуская меня вперед.

— Ма, я дома, — кричит он. — И я не один.