Не говори никому. Беглец

Когда мы вернулись к озеру, уже стемнело, луна плыла по небу одиноким маячком. Было очень тихо, даже сверчки почему-то молчали. Мы быстро разделись, я взглянул на Элизабет в лунном свете и почувствовал комок в горле. Она нырнула первой, почти беззвучно, я неуклюже прыгнул за ней. Вода оказалась неожиданно теплой. Элизабет плыла, делая четкие, уверенные гребки, волны будто расступались перед ней, я с плеском двигался следом. Звуки разлетались по поверхности озера, как брошенные ловкой рукой камешки. Элизабет повернулась ко мне, мы обнялись. Я всегда любил прикасаться к ее коже. Она прижалась всем телом, я слышал ее дыхание и чувствовал биение сердца. Такие живые звуки. Мы поцеловались. Мои руки скользнули по ее спине…

После — а прошло все просто замечательно — я подтянул к себе плот и рухнул на него, переводя дух. Ноги свободно болтались в воде. Элизабет нахмурилась:

— Ты что, собираешься отвернуться и уснуть?

— И даже захрапеть.

— Ох уж эти мужчины!

Я улегся на спину, закинув руки за голову. Тучи закрыли луну, ночь стала еще черней. Воздух был неподвижен, я отчетливо слышал, как Элизабет выходит из воды на мостки, и даже разглядел ее обнаженный силуэт. Стоит ли говорить, что она была сногсшибательна. Я наблюдал, как жена, наклонившись, выжимает волосы и, выпрямившись, откидывает их назад.

На меня опять нахлынули мысли о недавнем происшествии, я все еще не верил в него до конца. Плот сносило течением, он отплывал все дальше и дальше от пристани, я начал терять Элизабет из виду. В тот момент, когда ее силуэт окончательно пропал в темноте, я вдруг решился: расскажу ей все! На меня нахлынуло невероятное облегчение. Волны с тихим шорохом бились о плот.

И тут хлопнула дверца машины.

Я рывком сел.

— Элизабет?

Тишина, слышно лишь мое прерывистое дыхание.

Я попытался разглядеть, что происходит. Тьма стояла непроглядная, но на какое-то мгновение показалось, что я увидел жену. Она стояла, молча рассматривая меня. И вдруг исчезла.

Я поморгал и снова вгляделся в темноту. Тщетно.

Сердце ушло у меня в пятки.

— Элизабет!

Нет ответа.

Я запаниковал. Нырнул с плота и поплыл к берегу. Казалось, что я чересчур громко гребу руками. Так громко, что не слышу происходящего на берегу. Я остановился.

— Элизабет!

Ни звука. Тучи все еще закрывали луну. Может, Элизабет зашла в купальню? Или просто решила достать что-то из машины? Я открыл рот, чтобы позвать еще раз.

И тут услышал ее крик.

Я опустил голову и поплыл. Поплыл так быстро, как только мог, руки и ноги лихорадочно колотили воду. К несчастью, до мостков было слишком далеко. Я попытался хоть что-нибудь разглядеть, но луна все не показывалась.

Послышались звуки борьбы, вскрики, будто кого-то тащили силком.

Наконец я увидел причал. До него оставалось шагов двадцать, не больше. Я начал грести еще быстрее. Легкие горели, я наглотался воды, руки рывками двигали тело вперед. Вот она — лестница! Я вцепился в нее и с усилием выдернул себя из воды. После Элизабет мостки еще оставались влажными. Я вгляделся в сторону купальни и ничего не увидел.

— Элизабет!

Что-то вроде бейсбольной биты воткнулось мне в солнечное сплетение. Я разинул рот и согнулся пополам, пытаясь вздохнуть. И опять удар, теперь по затылку. В череп будто забили огромный гвоздь. Колени подломились, я упал и, ничего не соображая, схватился руками за голову, пытаясь унять боль. И тут меня ударили прямо в лицо.

Теряя сознание, я рухнул в озеро. Элизабет закричала снова — на этот раз мое имя, — но все звуки затихли, и я ушел под воду.

Глава 1

Восемь лет спустя

Очередная малолетка разрывает мне сердце.

Карие глаза, курчавые волосы, белозубая улыбка. Ей четырнадцать и…

— Ты беременна?

— Да, доктор Бек.

Я старался не зажмуриться. Это далеко не первая девочка, пришедшая на прием с подобной новостью. Не первая даже за сегодня. Я работаю педиатром в клинике Вашингтон-Хайтс с тех пор, как пять лет назад окончил ординатуру в находящемся поблизости Колумбийском пресвитерианском медицинском центре. Согласно программе «Медикэйд», мы помогаем нуждающемуся (читай: бедному) населению: терапия, гинекология и, конечно, педиатрия. Потому многие и считают меня добреньким благотворителем. Они ошибаются. Я люблю свою работу, и мне скучно быть педиатром в каком-нибудь богатом пригороде, общаться со спортивными мамочками и наманикюренными папочками, в общем, с людьми вроде меня.

— И что ты собираешься делать? — спросил я.

— Не я, а мы с Тереллом. Мы очень счастливы, доктор Бек.

— А сколько Тереллу лет?

— Шестнадцать.

Она взирала на меня, радостно улыбаясь. Мне опять захотелось зажмуриться.

Самое шокирующее, что бо́льшая часть подобных беременностей неслучайна. Дети хотят иметь детей, и никто не принимает это в расчет. Да, с ними говорят о контроле рождаемости, предохранении, воздержании и тому подобном. Однако у их крутых друзей уже есть дети, и к ним привлечено всеобщее внимание. «Эй, Терелл, а почему бы и нам не…»

— Он меня любит, — сообщила четырнадцатилетка.

— Ты говорила с мамой?