Не говори «прощай»!

Ее молящие глаза убеждали лучше всяких слов, и он начал медленно, осторожно двигаться внутри ее, одновременно поглаживая между грудей. С ее губ сорвался стон. Авели стал ласкать ее груди ртом, тело Китти снова наполнилось жаром желания, и она вдруг ощутила, что они стали единой плотью, как будто ее долгожданная половинка нашлась и заняла свое законное место. Обхватив его ногами, Китти чуть приподнялась, словно приглашая его проникнуть глубже. Боль ушла, ее место заняла чувственная радость, но Китти этого уже было мало.

Авели уступил ее безмолвной просьбе, его тело начало двигаться быстрее, увереннее, обретая собственный ритм.

— Ну как? — шепотом спросил он, заглянув ей в лицо.

— Восхитительно! — пробормотала она в блаженном полузабытьи. — Это похоже на полет…

— Ну так давай полетаем!

Его слова показались ей странно знакомыми, но она не успела сообразить, почему. Мощный толчок его плоти заставил ее вскрикнуть от восторга, за этим толчком последовали другие, и с каждым следующим ее восторг рос, наполняя ее жаром, который становился все невыносимей, пока наконец не взорвался, рассыпавшись тысячами искр. Китти почувствовала, как в ее лоно излилось семя. Она воспарила над бездной. И это было лучше, чем полет.

Некоторое время они лежали неподвижно, тяжело дыша и тесно прижавшись друг к другу, покрытые испариной, забывшие обо всем на свете. Китти даже не хотелось открывать глаза, чтобы продлить небывалое ощущение: ей казалось, что ее дух покинул тело и летит над какой-то волшебной, населенной такими же бесплотными духами страной, созданной высшим разумом. И не было в той стране ни забот, ни тревог, только ослепительное блаженство…

Авели пошевелился.

— Господи Иисусе, — услышала она его хриплый голос, — что я наделал!

Он вскочил на ноги и стал поспешно одеваться. Китти удивилась — на его лице застыла гримаса отчаяния и отвращения, как будто он только что совершил что-то позорное и корил себя за это.

Ей пришли на память его слова, на которые в пылу страсти она не обратила внимания: «Я хотел тебя наказать…» — и она оцепенела от ужаса: так вот в чем дело! Она заблуждалась, думая, что он занимается с ней любовью — нежно, пылко, открывая ей сокровенные тайны ее собственного тела, нет, он всего лишь выполнил свое намерение ее наказать, одновременно удовлетворив свою похоть!

Китти содрогнулась: как она могла даже допустить мысль, что это Кэмерон?! Наверное, ее толкнула на это уже зародившаяся в душе, но еще неосознанная любовь. Китти подсознательно пыталась оправдать свое чувство к человеку, которого должна была презирать. Отбросив английский практицизм, она доверилась своей хваленой интуиции, и в результате — полное фиаско. Ах, как поздно пришло прозрение…

Подавленная, девушка потянулась за блузкой и курткой, они валялись рядом с ней на полу. Уже одевшемуся Авели, по-видимому, не терпелось уйти, но он задержался и, избегая ее взгляда, протянул ей носовой платок:

— Приведите себя в порядок.

Китти пристыженно оглядела себя — бедра были измазаны кровью. Вспыхнув, она взяла платок, а граф как ни в чем не бывало пошел к выходу. Через мгновение хлопнула дверь, и Китти осталась наедине со своей душевной болью.

«Боже, что я наделала!» — хотелось воскликнуть ей вслед за Авели.

7

К счастью, ни тети, ни дяди дома не было. Китти бросилась в ванную, сорвала с себя одежду, забралась в горячую воду и принялась яростно скрести себя мочалкой, как будто старалась стереть самую память о прикосновениях Авели. Подумать только, отдаться человеку, для которого она значит не больше шлюхи, стоящей пару фунтов! Но как ни ругала себя Китти, как ни оттирала кожу мочалкой, ее тело помнило томительно-сладостные прикосновения его рук, в ушах звучал его чарующий голос… Господи, до чего она докатилась! Кляня себя на чем свет стоит, молодая женщина продолжала тереть себя мочалкой и остановилась только тогда, когда кожа начала саднить.

После ванны первым желанием Китти было запереться у себя в комнате, чтобы никого не видеть, но она, собрав волю в кулак, поспешила на Керзон-стрит повидать сэра Гарольда. Ей стоило немалого труда заставить себя это сделать. Она боялась, что не сможет больше смотреть в глаза Чарльзу.

— Слава богу, ты в порядке! — увидев ее, воскликнул он. — Я всю обратную дорогу проклинал себя за то, что оставил тебя с этим мерзавцем Авели. Глаза Китти наполнились слезами боли и стыда. Она зря так быстро пришла к Флемингам. Надо было дать себе время опомниться, разобраться в своих чувствах. Она смущенно потупилась и вдруг поняла, что надо делать.

Едва Чарльз закрыл за ней дверь, она взяла обе его руки в свои и сказала:

— Милый, ты всегда относился ко мне с добротой и пониманием. Пойми меня и теперь: я не могу стать твоей женой… Ради твоего же блага.

— Что ты говоришь? Я ничего не понимаю! — воскликнул ошеломленный Чарльз. — Что случилось? Я чем-то перед тобой провинился? Ты сердишься потому, что я против твоих полетов? Это все потому, дорогая, что я слишком тебя люблю!

— Поверь, дело не в тебе! — поспешно добавила Китти.