Не говори ты Арктике – прощай

Сильнейшее разочарование: «Метелица» не прилетит, какие-то организационные неурядицы. Северная Земля отменяется, Валентина Кузнецова с подругами в ближайшие дни уходит в тундру, к берегам Карского моря.

– В Арктике без особых погрешностей можно планировать ближайшие полминуты, – напомнил Лукин. – Не расстраивайтесь, увидитесь с «Метелицей» в Москве.

Утешил, называется!

Так в этом повествовании появился зияющий пробел, который лишь частично восполнил своим рассказом Лукин.

– Вы знаете, как я отношусь к полярному туризму, зависело бы от меня – отгородил бы Арктику от туристов непролазным забором, слишком много с ними хлопот: они проявляют героизм, а мы их выручай. Сами знаете, иные туристические походы отвлекают от прямого дела значительную часть полярной авиации. Поэтому, когда в 1979 году на ЗФИ в Нагурскую прилетела «Метелица», я отнесся к этому факту в высшей степени хладнокровно. Был наслышан о том, что «метелицы» не похожи на некоторых других и не требуют никакой опеки, к тому же все-таки женщины, но, повторяю, отнесся хладнокровно. Тем более что догадался: им до зарезу понадобится мой АН-2, чтобы попасть на остров Рудольфа – исходный пункт их маршрута по ЗФИ, а мне решительно не хотелось отвлекать «Аннушку» от выполнения достаточно напряженной программы. Между тем энергичная и обаятельная Валентина уже развила бурную деятельность: начала обрабатывать летчиков. А те – не можем, зависим от заказчика, куда скажет, туда и полетим, мы что, воздушные извозчики… Тогда Валя пришла ко мне. Состоялся такой диалог: «Вы Лукин?» – «Да, я». – «Не можете ли вы подкинуть нас на Рудольфа?» – «Нет, не могу». – «А почему?» – «Очень просто, в мои задачи это не входит». – «А полярные традиции, разве они изменились?» – «Нет, не изменились». – «Тогда в чем же дело?» И тогда я привел такой аргумент: представьте себе, что вы меня уговорили, я дал самолёт и вы полетели на Рудольфа. А там «Аннушка» при посадке поломает лыжонок, повредит шасси. Конечно, я своих друзей-летчиков в беде не оставлю, напишу, что это по моему указанию они полетели на Рудольфа. И тогда Трешников задаст мне вопрос, на который крайне трудно будет ответить: «А по какому праву ты это разрешил?» И на моей скромной полярной карьере будет поставлен крест.

«Но, может быть, все-таки…» – попробовала уговорить Валя.

«Нет, никак нельзя», – отрезал я.

Следующий этап – женское очарование. Снова приходит Валя и от имени девушек приглашает меня с экипажем на чашку чая, с домашним печеньем. Песни под гитару, рассказы о походах «Метелицы», воспоминания – словом, хороший вечер. Но никаких обещаний я не дал, хотя мне понравились и эти одержимые девчата, и то, что для каждого похода они берут отпуск и идут за свой счет, а не за государственный.

Между тем распогодилось, мы стали летать на точки, а девчата сидят на Нагурской. И никаких шансов попасть на Рудольфа у них нет – между островами полоса чистой воды километров семьдесят. И вот Валя снова приходит, чуть не в слезах, и говорит: «Мальчишки, ну есть у вас сердце, помогите, пожалуйста».

«Мальчишки» сдались – сердце не камень. Тем более что и на Рудольфа была кое-какая работа. Полетели, произвели посадку километрах в двух от полярной станции, и здесь члены экипажа и я показали себя истыми джентльменами – понесли на своих плечах груз «Метелицы». Лично я надел рюкзак весом килограммов пятьдесят да еще тащил две пары лыж. Вспоминаю об этом факте только потому, что чуть не отдал богу душу – еле доплелся, мокрый как мышь. Вот вам и женская команда, слабый пол!..

С той поры у нас дружеские отношения, если можем – стараемся помочь. Впрочем, полярники вообще «Метелицу» любят – за абсолютную спортивную честность и дружелюбие; поэтому, поверьте, мне тоже жаль, что они не прилетели… Будем думать, как отправлять обратно их груз, и поразмышляем об очередных делах. Хотите погостить на Голомянном? Уваров уже приготовил вам в своей комнате раскладушку, там хоть отоспитесь.

Из записной книжки: «Голомянный» – самая уютная из островных станций Арктики. Входишь в дом – и забываешь, где находишься: чистенькая кают-компания с цветным телевизором, десяток комнат на одного-двух человек, кухня – как у образцовой хозяйки, теплый туалет. Забываешь, пока не посмотришь в окно: с одной стороны – сильно торошенный припай, с другой – покосившаяся, укутанная в снег избушка, из-за острого желания поклониться которой я в любом случае приехал бы на Голомянный. Это – охотничья избушка Журавлева, одно из первых строений на Северной Земле. С первым домом, который был сооружен на острове Домашнем, поступили плохо: разобрали по бревнышкам и перенесли на Средний, для строительных надобностей. И теперь на Домашнем лишь одинокие могилы да медведи… А что стоило сохранить тот дом? Все полярники, прилетающие на Средний, идут на Домашний поклониться могилам и пощупать руками остатки свай фундамента. Не умеем мы беречь свою историю».