Не грози Дубровскому! Том VIII (СИ)

Если с первыми двумя пунктами они ничего не могли поделать, то справиться с песком могли запросто. Первыми скинули обувь Оболенский и Кошкина, за ними мы с Юлией, после Картаполовы и Ершов с Лунгиной. А если лицо академии! Сам абсолют, не переживает о своей репутации, то и остальным можно немного отпустить тормоза.

Заканчивался один танец и начинался другой, за ним третий и десятый. Мы кружились, смеялись и радовались мимолётному моменту беззаботного счастья. Во время короткого перерыва меня украла Красавкина.

— Разрешите я потанцую с моим ассистентом. — Сказала Ирина Трофимовна посмотрев Юлии в глаза.

Было видно, что Мышкина не хочет меня отпускать, тем не менее, противиться не стала. Выйдя в центр арены, мы закружились в танце. Красавкина нарядилась в чёрное вечернее платье, тёмные волосы завязала в косу, которая расположилась на плече. А её улыбчивое лицо сияло не хуже уличных фонарей.

Мы болтали о предстоящих делах. Она выпытывала у меня каким заклинанием я воспользовался, чтобы принять облик ректора, но я не проболтался. В финале танца, Красавкина сказала одну вещь, которая врезалась в память:

— Виктор Игоревич, в вас что-то изменилось. Вы как будто стали более серьёзным.

— Просто на мои плечи свалилась огромная ответственность за миллионы жизней. — Сказал я как есть, всё равно она никогда не узнает о Дубровке.

— Сам себя не похвалишь, никто не похвалит? — Усмехнулась она и добавила. — Я понимаю что ваши лекарства лучшие в империи, но не стоит взваливать на себя непосильную ношу. Всех спасти невозможно. Делайте только то что можете. И не стоит себя корить, за то что не вышло сделать.

Она права. Здоровье жителей империи тоже на моих плечах. Но мне бы для начала разобраться с жителями Дубровки, а уже потом и об империи думать. Хотя я и так делаю для империи немало.

Когда танец завершился, я вернулся к Мышкиной. Было видно как она меня ревнует к Красавкиной. Ирина Трофимовна и правда красотка. Да ей тридцать, но на вид максимум двадцать. Да и житейский опыт этой женщины, делал её ещё более притягательной. Вон Оболенский уже слюни пускает, а Кошкина стоит рядом и дуется.

Оставшийся вечер мы пили шампанское, травили байки и участвовали в различных конкурсах подготовленных ректором. Было весело. Когда бал подошел к концу, я попрощался с ребятами и мы с Мышкиной отправились в Дубровку.

Синеватое окно портала захлопнулось за нашими спинами и я устало вздохнул. Перед моими глазами красовалась огромная статуя меня. Её закончили и даже разукрасили разноцветными красками. Выглядел я как живой. У ног лежали подношения в виде цветов и фруктов.

Помнится я просил Тунгуса чтобы в центр культа он поставил Гру, а меня оставил в покое. Но смотря на статую, понимаю что что-то пошло не так. С плеча статуи убрали Гру. Сначала я решил что от него решили и вовсе избавиться, но нет.

В десяти метрах правее шла работа по возведению новой статуи. Её отстроили лишь по пояс, но уже было ясно что эта статуя посвящена Гру. Строители заметили меня и стали перешептываться.

— Святой вернулся. Святой.

— Да будет его жизнь долгой и полной радости.

— Славься Дубровский.

Шептались переселенцы гистуса и айнара. Проклятый Тунгус. Судя по всему он понизил мой ранг с божества до святого, но это всё равно не то о чём я его просил. Впрочем, чёрт с ним. Если местные не облепляют меня, желая, прикоснуться, то уже отлично.

Пока я был погружен в мысли полные возмущения, заметил что Юлия стоит рядом и широко улыбается.

— Виктор, я думаю негоже разочаровывать верующих. Раз уж тебя нарекли живым богом и делают подношения, давай уважим твою паству. — Сказала она прыснув со смеху. — Перекусим? — Задорно спросила Мышкина.

— А ты не улыбайся так. Есть у меня один пропагандист, который при необходимости и из тебя слепит богиню в течение недели. — Предупредил я и потащил её за собой.

— Ой, ой, ой. Боюсь, боюсь. — Передразнила меня Мышкина.

Мы уселись у подножья моей статуи и с аппетитом умяли по паре персиков. Странное это чувство, сидеть у подножья памятника, который тебе поставили при жизни и думать куда эта самая жизнь повернёт завтра. Поужинав, мы отправились спать, а на утро я позвонил Оболенскому.

В трубке послышался заспанный голос:

— Алло. — Сразу после этого я услышал как Гриша жадно присосался к стакану воды.

— Григорий Ярославович, попей рассольчику и собери, пожалуйста, Ершова, Картаполова и Львова у себя дома. У меня для вас невероятно ценный подарок. — Сказал я и положил трубку не дождавшись ответа.

* * *

Иркутский академический драматический театр.

Кабинет Богомолова.

Даниил сидел напротив дяди Славы. Он хотел улыбнуться старому знакомому, но увы не мог этого сделать. Из-за этого напряжение в кабинете нарастало. Дядя Слава смотрел на изуродованного парня и не мог узнать в нём того мелкого сорванца, которого он таскал у себя на плечах, лет пятнадцать назад.

От этого дядя Слава порядком нервничал и всё крепче сжимал здоровую чёрную сумку, лежащую у него на коленях.

— Иван. Принеси деньги. — Сухо сказал Даниил не сводя взгляда со своего гостя.