Не грусти, гад ползучий

Я думаю, что "перелетной" свою свинью Валя ругала потому, что она очень ловко перелетала через забор, удирая со двора. Я сама несколько раз видела, как Манька, едва хозяйка отойдет подальше от дома, вышибала дверь хилого сарайчика, в котором ее запирали, вылетала во двор - словно стрела из арбалета - и с размаху "брала барьер", как заправская овчарка. Манька была поджарой жилистой тварью (свиньей ее трудно было назвать), по-собачьи обросшей шерстью, с характером бойца. Наверно, ее надо было держать на цепи вместо сторожевого Базлая, старого Валиного песика, добродушного увальня. Базлай как огня боялся Маньку, свирепую и кусачую. Ее боялись многие собаки, рыщущие на помойке в поисках костей и каких-нибудь протухших кусочков. Однажды я наблюдала, как Манька яростно дралась с десятком собак, кусала их, пыталась затоптать, потом вырвала из собачьей гущи большую кость и помчалась с ней по задворкам мимо картофельных полей, а собаки гнались за ней по пятам. Манька боялась только хозяйку, потому что Валя каждый вечер лупила ее палкой по впалым ребристым бокам. Я думаю, что Манька была разновидностью каких-нибудь бойцовых свиней, случайно попавшей в наши края, где никто не мог оценить ее выдающихся достоинств. Где-нибудь за рубежом она наверняка принесла бы своим хозяевам кучу призов и хороший капиталец. Здесь же Манька обречена была на бесславный конец.

Валя палкой загнала свинью в сарай, а дверь забила гвоздями.

- Ну, теперь не уйдешь, - пробормотала она.

Вечером к Вале заглянула мать - она жила через два дома в сторону старого колодца, в котором прошлым летом утонула овца Гусевых. Не тех Гусевых, у которых ребенок насмерть обварился, а тех, которые трактор в складчину купили со всей их, гусевской, родней.

- Валь, наши-то в город завтра собираются, спрашивают, не поедешь ли, а то машина пустая?

- Поеду-поеду, а то как, надо мяса прикупить, не резать же своих несушек. А вы, маманя, тут за домом приглядите.

"Наши" - это Валин брат Коля с женой. Иногда они с собой на машине кого-нибудь из соседей прихватывают за плату. А если машина свободна, то приглашают Валю. Коля - шустрый. Как школу кончил, так из села и уехал. Учился в районе в техникуме, работу в городе искал, да и на городской и женился. Свадьбу, конечно, здесь отгрохали, все село гуляло! Теперь Николай, на зависть местным соседям, ух как живет! В городе у него квартира с ванной, там все есть: вода холодная и горячая, батареи! Ни тебе печку топить, ни дров запасать, ни с огородом надрываться да с живностью. Рай, и все дела! А какие там магазины! Там — все! Как в кино. И работа у них чистая, и зарплаты хорошие. И все у них есть. Сказка, во жизнь!

Так размышляла Валя, трясясь в "Жигулях" на заднем сиденье рядом с Ирой, "братней" женой, добродушной белолицей толстухой. Ира была старше золовки, но выглядела гораздо моложе, как, впрочем, многие городские. Валя списывала это на разные условия жизни, и от этого ей становилось еще горше и жальче себя.

О счастливой городской жизни думала Валя и потом, сидя в горячей ванне и ожесточенно растираясь мыльной мочалкой. И за чаем в уютной кухоньке с яркими шторками на окнах. Все десять лет, как Колька женился, и она "гостевала" у него, думалось ей об этой потрясающей жизни, которой лично Валю судьба, почему-то, обделила. А Коля с Ирой свою жизнь воспринимали как должное и ничего особенного в ней не усматривали. Летом они приезжали в Лосевку на дачу, в дедов дом, и восторгались чистым воздухом и природой. В огороде не работали, а только гуляли за грибами да купались, или в карты дулись на крыльце.

Раньше Валентина никогда ни о чем не задумывалась. Жизнь была у нее поспешная, мысли со свистом проносились в ее девичьей головке, не успевая оставить зарубку. Выскочила замуж, родила, схоронила двоих детей, надорвалась на работе и больше не рожала, да и к лучшему. Муж пил, как почти все мужики в их селе и во всех селах и деревнях российских. Как пили ее отец, дед, дядья, соседи. Вот Колька не пьет, видать крепко его Ирка держит, да и работа у него интеллигентная, городская, пить стыдно. Колька стал умный и важный, рассудительный. Не чета деревенским-то. Детей они с женой заводить не хотят, для себя живут.

"Городская жизнь, она такая", - размышляла Валя, носясь по магазинам. "Чо там делать-то? Придешь с работы и сиди себе у телевизора, слушай всякие умности. Не хошь, а все разуму наберешься"...

Она купила крупу, консервы, кур потрошеных ("цельных", дешевых, не было), еле доволокла сумки до «братнина» дома. Пообедав, стала торопить брата в деревню. Забеспокоилась за хозяйство, хорошо ли присмотрела мать за живностью, полила ли огород, не натворил ли спьяну чего муж? От этих мыслей Вале стало неуютно. А Коля с Ирой не спешили. Погода портилась, и в деревню их не тянуло. Они заверили Валю, что завтра уж непременно приедут, отговорившись на сегодня какими-то делами, пообещали даже сумки ее на балкон поставить, чтобы продукты не заветрились. И Валя поспешила на последний рейс автобуса.