Не грусти, гад ползучий

Поезд... Память - киноролик... "Почему ролик?.. Покачивается верхняя полка скорого, это я раскачиваюсь, и снова эта гонка, горы, удар... Здорово меня шибануло... Опять... Наверно, я свихнулась... Закрою глаза - и все сначала. Одно и то же, ролик, клип. Белая фигура в темноте. Приведенье? Здесь, в горах? Вспыхнул фонарик. Я не успела испугаться... Что-то было, не помню, случилось. Кажется, подвернула ногу, боль... Узнала сразу ее, ведь в моем кармане фото, в блокноте за обложкой, ну то самое, которое мне тот рабочий на стройке всучил, как его... Олег Анистратов, монтажник... В каком-то белом платье-кимоно с серебряными птицами, красивая - это стало видно утром. Вдвоем в горах блуждать не очень-то приятно, если у спутницы истерика... И чего вопит, не она же грохнулась в яму, я молчу на дне и даже не карабкаюсь, сильно болит плечо, но зато... Ничего себе... Моя сумка!... Потом меня тащили на носилках туристы. А кассетник не сильно побился, только корпус, и крышка отлетела... Мы летели на стройку в самолете, в мягком кресле - белом облаке - хорошо спалось, наверно все мы - я, и Коля, и она - дрыхли всю дорогу. Аэродром был километрах в пятидесяти от города, на окраине которого наша стройка. Нас встречал автобус и вся Колина бригада - оказывается, мы герои дня, пресса позаботилась... Гм, спецкоры центральных газет стали шустро работать, пора и нашей газетенке перестраиваться... Кстати, из газетенки мне пришла телеграмма, шеф витиевато поздравлял с непойми-чем, и подписалась вся редакция (первой после шефа была подпись Пастора, потом Алика Невского, Любы...). Вскоре я дописала очерк. Получилось, кажется, недурно... Холодков влюбился в местную учительницу Зою - смешную, полную, с наивным кукольным лицом. По-моему, дружить с такой еще куда ни шло, а уж влюбляться... Тяжелый случай. У них скоро свадьба. Со стройки Николай уходить собрался, хочет работать в спецслужбе милиции, которая сейчас очень популярна, и форма у тех ребят красивая. Говорят, им хорошо платят. Вообще это отчаянные парни, смерти не боятся, вот поэтому она их и обходит. Жертв там пока не было. А работают они чисто... Олег заработал кучу денег, помирился с Лидой, они распишутся по новой здесь, на стройке - так он хочет - и вернутся домой. Но я там буду раньше. Через три часа вокзал. Хочу домой. Не сплю. Когда вернутся Анистратовы, жду их в гости. Нелепость, знакомиться с соседями за тридевять земель от дома. Ведь с Лидой мы соседки по подъезду... Господи, как трясет на проклятой полке. Нижний пассажир читает газету, свежий номер, заголовок: "Спецслужбой милиции обезврежена еще одна опасная банда, "Дело Муратова" закрыто. Следы привели к махинациям бывшего главбуха колхоза "Красный Октябрь"...  Ну и дубово же написано! Другой пассажир замечает:

- Ну наконец-то у нас появилась настоящая милиция. Эти парни наведут порядок.

- Да зарплата у них там настоящая, только и всего, и конкуренция: на работу попасть трудно, а вылететь в два счета...

Я перевернулась на живот, лицом в пыльную жесткую полку. Жесткую как тот очерк, который везу в Москву. В горле - щипучая горечь. Уши заволокло мягкой ватой, в которой гулко бьются рельсы. Не гулко, а жестко... В ушах - булыжники злости и отравы. Отрава мокро щекотнула глаза и нос, потекла по лицу...

Ночью, не помню, как нащупала сумку, вытянула и порвала исписанные, наполовину перепечатанные листки... Прощай, ретиво сработанный очерк... Ау, карьера борзописца! Выложу на стол главного свой стих, то-то у него рожа вытянется! Вот, скажу, срочно в номер:

РУСЬ-90. Абсурд.

1

Отравленная русская душа,

которую нерусские венчали,

в ней не осталось места для печали,

в ней осень бродит, листьями шурша,

с протянутой для подаянья кепкой,

с блуждающей путанкиной ухмылкой,

с духами-самогонкой жгуче-крепкой,

с картинами, написанными пылко,

ненужными пожарищу страны.

Вам наших душ пожарища странны...

Страннее, чем наскальные рисунки,

толпа, мешки, мешочники и сумки

и синий труп с раздутым животом.

Нерусских-русских души с тайным дном

и мудрыми словами для приманки.

Убитый лес. А в нем растут поганки.

Был просто лес. А стал — поганкин дом...

2

В заплате окна - за окном метель -

кровавым сгустком цветет герань.

Луна, продырявь снеговую темь,

где кошки дохлые, холод, гарь...

А. за геранью, в окне - уют.

За легкой шторкой воркует "Шарп".

Там шлюхи голые что-то поют.

Студент на улице дышит в шарф.

И в черный снег — снеговую гарь -

он щурит пристальный темный глаз.

Москва, снегопад, гололед, январь...

Все окна хочется выбить враз!

Ох, хоть бы свет погас..."

"...Хроника происшествий. Вчера в 18.00., в самый разгар часа пик, водитель автобуса изнасиловал водителя трамвая. Это произошло на остановке "Конечная" по маршруту... На глазах у всей... Что за нравы, что за жизнь!.."

"Московский Комсомолец"

***

Ничего этого не было. Был лишь сон, длинный нелепый сон некоего Реджепа, которого все звали дядюшкой. Абсурд.

(от автора)

ОБ АВТОРЕ