Не идеальная я

Мы поднимаемся на площадку и открываем решетку. Дима заходит на чердак, а я за ним следом. С одной стороны мне очень страшно найти там труп, но с другой – а если там никого нет? Что Дима обо мне подумает?

– Эй, тут есть кто? – спрашивает Дима.

– Мы пришли помочь, не бойтесь, – говорю я и оглядываюсь по сторонам. На первый взгляд на чердаке пусто.

Я остаюсь стоять у входа, а Дима уходит осматривать весь чердак. Моего фонаря не хватает, чтоб осветить весь чердак, и Дима ходит вдоль балок и труб, заглядывая во все углы.

Мне становится холодно, я не надела куртку. Как тут можно жить? Скрип досок под ногами Димы и тускнеющий свет фонарика – это всё, что я вижу и слышу.

– Звук падения был прямо надо мной. Ты понимаешь, где это? – громко говорю я, чтоб разбавить гнетущую тишину.

Я плохо ориентируюсь в пространстве и сама не могу определить нужное место. А еще мне начинает казаться, что мне все померещилась или приснилось. Здесь никого нет. Я включаю фонарик на телефоне и иду к смотровому окошку проверить, на месте ли книга и очки.

Я не успеваю дойти до нужного места, когда слышу:

– Здесь сейчас никого нет. Твоя комната как раз подо мной. Но есть следы свежей крови.

Значит, мне не показалось.

– Крови достаточно много. Кто-то упал на гвоздь. Споткнулся в темноте, – говорит мне Дима, когда подходит. – Я сейчас схожу домой за нормальным фонариком и всё хорошенько тут осмотрю. Ты можешь идти спать, здесь никого нет.

Его озабоченный и настороженный вид пугает меня.

– Как спать? Нужно найти того, кто упал. Вряд ли он далеко ушел. Может быть, он на лестнице умирает?

– В любом случае я схожу за фонариком и дальше с этим разберусь. Пошли, я тебя провожу домой.

– Я пойду его искать с тобой.

– Зачем, я сам справлюсь. Меня учили находить и оказывать первую помощь. А тебе лучше идти домой. Я тебе всё расскажу утром.

– Да хватит меня домой отправлять.

– Оля, ты много мёртвых бомжей видела?

– Ни одного.

– Поверь мне, ты точно не хочешь этого видеть. Я найду того, кто здесь был, и помогу ему, если ещё не поздно. Оля, ты молодец, но игрушки кончились. Пошли.

Я разрешаю ему взять меня под руку и отвести домой.

У двери я останавливаюсь и говорю.

– Он там, внизу. Нельзя терять время. Кот не просто так орал.

И прежде, чем Дима успевает меня остановить, я начинаю спускаться с лестницы. Я потом много раз пыталась понять, зачем я с таким упорством хотела сама найти этого беднягу. Мне хочется верить, что я не сумасшедшая. Но в такие моменты я привыкла верить себе. И если нутро ведет меня на поиски мертвого бомжа, значит, мне это надо.

Мне не страшно. Я в состоянии аффекта. Адреналин в моей крови превысил допустимую норму и отрубил страх и здравый смысл. В первый раз днём и одной было страшнее в тысячу раз идти по этой лестнице. Дима обгоняет меня с фонариком и больше не пытается меня остановить. Даже такого света хватает, чтоб увидеть капли крови на ступеньках.

– Иди за мной. И без самодеятельности, – говорит Дима, когда мы проходим второй этаж.

Я уже слышу кота, он не только мяукает, но и скребет когтями по металлической двери.

– Стой.

– Стою.

– Он здесь.

– Живой?

– Я пока не понял.

– Можешь взять фонарик в руки и посветить мне?

– Могу.

Я подхожу к Диме и останавливаюсь на последней ступеньке. Он пристально смотрит мне в глаза и молча передает фонарик. И пропадает в темноте.

– Свети сюда, – тут же слышу я от двери.

Я остаюсь стоять на ступеньке и направляю луч фонаря в сторону Димы.

Первое, что я вижу, – это кровь. Мне кажется, что её слишком много. Гораздо больше, чем может поместиться в человеке такого размера. Я не могу разглядеть его, Дима закрывает его от меня своей спиной, пытаясь прощупать пульс на шее у мужчины.

Потом он встает, достает телефон и начинает звонить.

– Алло! Участковый Рыбкин, пришлите машину. Мужчина, открытая травма головы. Потерял много крови. Пульс прощупывается слабо. Без сознания. Запишите адрес.

Пока Дима говорит, я могу разглядеть раненого. Я подхожу ближе и вижу не только кровь. Мужчина сидит на бетонном полу и спиной опирается о металлическую дверь. Седые волосы торчат в разные стороны, а седая борода почернела от засохшей крови. Тёмное, видавшее виды пальто расстегнуто на груди. Чёрные ботинки на толстой подошве перетянуты скотчем в двух местах. Некогда белый шарф сейчас алый от крови и прижат рукой к голове.

Я внимательно рассматриваю его, мне кажется, что для бомжа он слишком опрятный и не воняет. Дима уходит встречать скорую, а я быстро снимаю майку из-под кофты и пытаюсь прижать к ране вместо кровавого шарфа.

Когда моя рука прикасается к его руке, чтоб убрать пропитанный кровью шарф, он открывает глаза. Пара добрых глаз и кривая ухмылка на кровавом лице производят неизгладимое впечатление.

Я от неожиданности вскрикиваю, роняю на бетонный пол фонарик, который тут же разбивается.

И я остаюсь в темноте.

Бомж начинает то ли кашлять, то ли смеяться, пока я ищу в кармане свой телефон и включаю на нем фонарик.

Вой сирены скорой, разрывает тишину ночи.