(Не) идеальный джентльмен

– Очень рад! – воскликнул полицейский, протискиваясь вперед Захарова. – Рад, что вы, наконец, приехали, господин…

– Горин, Андрей Германович.

– Завадовская Елена Александровна, – представилась Елена.

– Старжинская Элеонора Сергеевна.

– Рад, очень рад, мы здесь совершенно зашли в тупик, – он отер пот с лица. Это был карикатурной внешности человек, тонкий, длинный и с пышными усами, нарядная полицейская форма делал его еще смешней.

– Я бы хотел взглянуть на материалы дела, – сказал Андрей, перед этим еще раз раскланявшийся с Захаровым.

– Да нет тут никаких материалов! – полицейский развернулся и резво зашагивал вперед, а вся наша компания, не успевавшая за его ногами-циркулями, семенила следом. – Так, пара фотографий, и все. Кто из вас криминалист? – Спросил он, когда мы оказались в большом и просторном кабинете.

– Я криминалист, – сказала Елена.

– А где ваша помощница? – Вдруг воскликнул Андрей. – она же шла с нами.

Забывшись, я пошла вместе со всеми, и, естественно, исчезла, как только мы вошли в дом.

– Она должна была пойти опрашивать охрану, – выразительно глядя на невидимую меня произнесла Елена. – Она очень хорошо ведет допросы.

– Надеюсь, госпожа Старжинская добьется большего успеха в этом деле, чем я, – небрежно отмахнулся полицейский. – А здесь работа для криминалиста. Следы взлома, – кивнул он на большое окно. – Изучайте, – улыбнулся он Елене. – А это вам. – И он сунул в руки Андрея тоненькую папку.

– И все? – Андрей удивленно вскинул свои красивые брови.

– Все.

– Все показания? Но ведь в поместье почти тридцать человек!

– Все показания этих тридцати сводятся к трем словам: я ничего не видел.

– Это четыре слова. – Холодно произнес Андрей.

– Не суть. – Полицейский еще раз вытер свой лоб. – Что ж, если я ничем больше не могу вам помочь…

– Не снимайте охрану. Никого не выпускайте, – сказал Андрей, в голосе которого отчетливо прозвучало «хоть на это-то вы способны», и от полицейского это не укрылось.

– О, с этим я справляюсь прекрасно, – пропел он. – Меня даже Марья Валерьевна похвалила, сказала, что я очень компетентен.

– Марья Валерьевна Захарова? – Уточнил Андрей. – Племянница хозяина дома?

– Да. – С чувством произнес полицейский, и мне показалось, что он к этой Марье неравнодушен.

Елена, тем временем, уже открыла свой саквояж и вовсю орудовала лупой и щипчиками, Андрей, раскланявшись с полицейским, сел за стол и углубился в чтение.

А я пошла сквозь стену. На самом деле мне надо было идти к охранникам, но это было так далеко… Так что вначале я решила побродить по дому.

Из кабинета я попала в библиотеку – просторное, очень светлое помещение, с рядами книг от пола до потолка. В библиотеке никого не было. Пройдя сквозь стеллажи, я ощутила запах пыли, и особый, характерный дух лежалых книжных страниц. А по ту сторону этих стеллажей была, представьте себе, тайная комната! Единственная дверь ее открывалась в библиотечный книжный шкаф. Темная клетушка эта была полна полочек и шкафчиков, отличное место для того, кто хочет спрятать с полсотни драгоценных камней, но их там не было. Ну, или я их не заметила, все таки было темно, а на ощупь я искать не могла, просто потому, что этой ощупью я сейчас не обладала. Поэтому, повозившись, я покинула и это место.

И оказалась прямо посреди беседы Марьи Валерьевны, племянницы хозяина дома, и светловолосого полярника Блохина.

Марья сидела сцепив свои пухлые ручки, Блохин возвышался над ней, грудь его ходила ходуном, он явно был очень взволнован.

– Вы знаете мои чувства. Вы все знаете, не надо делать вид, как будто это для вас такая новость. Я так люблю вас. – Последние слова он произнес с мучением, даже с страданием в голосе.

Это было прямо как в кино.

6.

Красота, как говориться, в глазах смотрящего. « Когда я впервые увидел европейских женщин, они поразили меня своим уродством, особенно отвратительными мне показались их глаза и волосы самых разных цветов и оттенков» – Это реальные воспоминания одного китайца, жившего на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Марья Валерьевна была примерно такой же красавицей. Не в том смысле, что у нее что-то не то было с цветом волос или глаз, просто мне понять восхищение ею сразу двух мужчин, было, скажем так, сложновато. Да, лицо у нее было правильным, глаза выразительными, а кожа белой и чистой – хотя без пудры не обошлось, – но на мой придирчивый взгляд она была откровенно толстой. У нее была мощная шея, а руки напоминали две подушечки, и не думайте, что корсет утягивал ее тело в рюмочку, вовсе нет, некоторую женственность он ее фигуре придавал – но не более. В моем мире она ходила бы в бесформенных туниках и ботинках на устойчивом каблуке, но время было другим, к бодипозитивным девицам гораздо более щадящим. И поэтому Марья семенила, переступая мелкими шажками под слоями шелковых юбок, на голове у нее была высокая прическа, под подбородком декольте, а на лице полная уверенность в своей неотразимости.

– Марья Валерьевна… – страдающе проговорил полярник Блохин.