Не имея звезды

Герберт задумался, он вспомнил как однажды, в шутливой драке, чуть не пробил Кэвину грудину, тот потом две недели ходил с чернеющим синяком и дышал через раз. Вспомнил и другие случаи с похожим исходом. К тому же он чувствовал, что директор говорит правду.

— Возможно вы правы, что ж, полагаю друзья поймут, когда я им объясню.

— Боюсь это невозможно, — покачал головой директор. — Видите ли, согласно закону о Секретности, вы не может раскрыть свою суть никому, кроме кровного родственника или, в данном случае, супруги. А пока вы не совершеннолетний волшебник, кстати в магическом мире оно наступает в семнадцать, вам запрещены любые контакты с маглами. Так мы называем обычных люедй.

Казалось, у Герберта кто-то вытянул почву из-под ног. Геб никогда не боялся, ну, то есть он никогда не поддавался страху, всегда мог его перебороть и заставить себя пойти на самый отчаянный шаг, броситься в самую страшную драку, отправиться в темное и гиблое место, но сейчас он по-настоящему испугался. Его хотели забрать от друзей, его друзей хотели забрать у него, на целых шесть лет, пока не исполнится семнадцать. Как он без них, но самое важное — как они без него?

— Нет! — крикнул Геб. — Я не согласен! Я не поеду!

— Мне жаль, мальчик мой, но у тебя нет выбора.

Ланс слышал неподдельное сочувствие в голосе профессора, и тут же его как мешком огрели. Он всегда был умным и догадливым, в конце концов, когда ты за год читаешь около сотни книг, другим хочешь не хочешь, а разовьешь в себе не только память но и проницательность.

— Вы заберете меня силой, — выдохнул он, осознавая собственное бессилие перед магией, которая может поднять человека как перышко. И видимо может много чего еще.

— Не я — специальные органы, но ты прав.

— Но профессор, неужели вы ничего не можете сделать? — мальчик почти умолял. — Прошу вас.

Впервые жизни Герберт Ланс кого-либо и о чем-либо просил и в первые в жизни мальчик чувствовал как по его щекам бегут слезы. Не тем потоком как у истерящих и ревущих несносных детишек, а одинокие слезы. И если бы их кто слизнул, то вместо соли почувствовал гнев, злость на себя и на магов, и горечь от бессилия, а еще тоску, невыносимую, ужасную тоску стальными тисками сжавшую сердце.

— Не могу, — сокрушенно покачал головой Дамблдор. — Я не могу изменить кто ты есть, и не могу оставить тебя здесь. Поверь мне, это ни чем хорошим не закончится. Люди пострадают.

Но Герберт так просто не сдавался, он вскочил на ноги и сжал левую руку, в которой покоился нож. Ланс был амбидекстером, и предпочитал ошеломлять врага внезапным лезвием с левой, а правой продолжать методично обстреливать ударами.

— Я не пойду! — буквально прорычал он.

— Герберт, мальчик мой. Они — Департамент Магического Правопорядка, заберут тебя, а если выяснят причину, удалят все воспоминания о тебе из памяти любого магла, которого ты когда-либо встречал.

Парень отрешенно кивнул и снова уселся. Это был капкан. Он словно загнанный зверь, на которого уже накинули уздечку и плотно затянули её на шее. Нет ни шанса выбраться. Он полностью, неотвратимо, ничтожен в собственном бессилии. Он настолько разбит, что не может участвовать должную ненависть к магии, наоборот, он проклинает себя за то что часть его вожделеет это долбанное волшебство.

— Значит у меня ни будет возможности ни написать, ни позвонить, ни проведать своих друзей, до тех пор пока не исполнится семнадцать?

— Мне жаль.

Некоторое время в комнате висела страшная, давящая тишина. Дамблдор же. Казалось, еще немного и был готов совершить необдуманный поступок, но у него сердце кровью обливалось когда он смотрел на этого потерянного ребенка. В первые в жизни, Альбус сознал, насколько страшным может быть вмешательство в жизнь маглов, насколько сильно может магия покорежить их судьбу. И если бы у него была возможность, если бы только был выход...

— У меня нет денег на все эти мантии, палочки и котлы, — все так же отрешенно произнес ребенок, вчитываясь во второй лист письма.

— В Хогвартсе учрежден фонд для мало имущих. Конечно, придется ходить в старых мантиях и пользоваться потрепанными учебниками, но на палочку хватит.

— А где мне жить следующий месяц?

Вот теперь Дамблдор выпал в осадок. Закон о маглорожденных сиротах, и о ограничении в их общении, был принят почти тридцать лет назад, и за все это время прецедента еще не было. Так что такой очередной дырки никто не заметил. Правда Дамблдор вспомнил что его старинный друг Том, бармен в Дырявом Котле, обещал Альбусу пустую комнату и кормежку за счет заведения. Возможно, он согласиться дать такие условия не Альбусу, а мальчику. В конце концов, Том должен ему без малого жизнь.

— Этот месяц вы поживете в таверне. А на следующее лето я что-нибудь придумаю.

Мальчик лишь бездумно кивал, почти не вслушиваясь в слова. Кажется, он слишком глубоко ушел в себя чтобы осознавать что происходит вокруг него.

— Герберт, нам пора уходить, вам лучше поторопиться и попрощаться с друзьями.