Не исчезай

– Ты мне завидуешь, дорогая. Просто завидуешь. Кто это сказал? Оскар Уайльд? Что есть две самые страшные вещи в жизни: не добиться того, что хочешь, или же добиться того, что хочешь…

– Так что, ты несчастлива, Люба?

– Счастлива… несчастлива… Женщина – это такая загадка, Ниночка… Женщина, Нина, это плохое, слабое стихотворение, незавершенное, с неточной рифмой… Ну, что я тебе буду говорить?.. Мужчина, он плотский. Он себя знает с младенчества, свое анатомическое, свое второе «я», альтер-эго… А женщина – это такая мистерия. Feminine mystique… Наше альтер-эго нам не известно.

– Ты про секс говоришь?

– Я про смерть говорю. Мужчина очень рано познает страх смерти. Смерти своего мужского «я». Неизбежную смерть плоти. И примиряется… скорее всего, примиряется.

– Ты хочешь сказать, что невозможен побег из нашей биологии? Тогда ты в хорошей компании. Об этом писал Эрих Фромм.

– Не знаю, не читала.

– Если бы я была на твоем месте…

– Ты на своем месте. Я на моем месте.

– Ты изменилась, Люба.

– Это хорошо или плохо?

– Тебе видней… Тебе-то хорошо или плохо?

– Нина, мне никак. Я все равно не знаю, кто я.

– Что значит «не знаешь»?

– Не знаю. Я много думала об этом. И пришла к выводу, что женщина – это всего лишь идея. Поэтому мы так боимся смерти, так цепляемся за жизнь. Так долго живем.

– Что значит «идея»?

– Ну, идея, понимаешь – в нас есть глубина, провал, пустота… Оплодотворяемая пустота.

– Тогда твое определение женщины напоминает нечто божественное…

– А может, женщина и на самом деле божественна? Потому что она всего лишь идея. То самое главное, что я успела уже сделать, – это я сама. Не мой сын, не то, что я написала, не книги мои, не переводы, не стихи… А я, я сама. И вот эта я – не плоть моя, а я, идея меня, – она должна умереть…

– Ну и что? Все умирают, и ты умрешь.

– Ты знаешь, я хочу верить, что вся я не умру. – И Люба смеется.

Эпилог

Склонилась на холме трава,
Примятая стопой.
К моей любви найти слова
Я не сумел весной.

Я не сумел найти слова
Среди снегов и вьюг…
Но осенью любовь едва ль
Увянет, нежный друг.

Позволь испить из чаши слов,
Позволь излить печаль.
Под сенью снов, под вязью слов
Я так молчал мечтаньем снов,
Я так мечтал молчаньем слов,
Что выплакал печаль.

И в эту сеть собрав улов,
Стопы направив вслед,
Я шел. Меж вековых стволов
Остался прежний след.

Где я мечтал, где ждал тебя,
Где верил в Небеса,
Слова растаяли. Скорбя,
Я слушал птичьи голоса —
Не веря, но любя.

В лесной ложбине у реки,
Где дикий виноград дозрел,
Еще витает образ твой,
Где были мы с тобой близки…
Я был и юн, и смел.

Чей это край? Чей это лес?
И твой, и мой, и наш.
Дурманом веет от полей,
Мерцает мой мираж.

Но этот путь в лесную темь
Завещан нам с тобой.
Прочь от жилья и от людей
Назначено судьбой.

Пускаясь в этот тяжкий бой,
Иду сквозь боль и ночь.
И ты со мной, а я с тобой
В желаньи превозмочь.

Я выбрал скользкую стезю
Меж кленов и берез,
Где дикий виноград лозу
К вершинам превознес.

Попутчики в чужом краю,
Любовники на час…
Мы встретились среди ветвей
И разошлись тотчас.

И долгожданный и случайный,
Вернется друг ко мне,
Неузнанный и безымянный,
Во тьме и в тишине.