Не искавшие приключений (СИ)

— О-о-ох… — мы с Гортензией застонали дружно, громко и абсолютно искренне.

— Простите, детектив Янсон…

— Ларс, барышня Ронда.

— Простите… Ларс, на следующую субботу назначен обед с матушкой Гортензии.

— Ага, который мы уже четыре раз откладывали… по оч-чень уважительным причинам! — убитым голосом пояснила Гортензия.

Было невероятно соблазнительно принять приглашение — чтобы отвертеться от пресловутого обеда, который на самом деле им не был, ведь еду для него Зи должна принести с собой. Другую причину оклемавшееся благоразумие требовало выкинуть из головы: совсем не плохо было бы еще раз увидеть голубоглазого Ларса. Но мы тянули с обедом до последнего, придумывая нелепые отговорки, и, если снова отказаться, недалеко до скандала.

— Семья — прежде всего! — строго ответил Ларс. — Я все понимаю. Просто читайте спортивную колонку "Вестей" и приходите на любое из следующих соревнований. — он церемонно кивнул, надел шлем и отдал честь:

— Доброго вечера!

* * *

— Ах… что за день! — Гортензия скинула туфли и заплясала вокруг меня. И откуда только взялись силы? Присоединиться к ей не было ни малейшего желания: день действительно был наполнен странными и удивительными событиями, но второго такого мне не хотелось. Хотелось выпить чаю с медом, умыться и заползти под теплое одеяло с недочитанной книжкой.

Подруга вдруг замерла на месте:

— А какой потрясающий парень этот констебль!

Тут я не могла с ней не согласиться.

— Да. Без хвастовства замечу: благодаря отцу я знаю о многих невероятных способностях, но такую встречаю впервые. А?..

Зи смотрела на меня так, словно я сморозила невероятную глупость:

— Это и все, что ты увидала? — вздернула бровь подруга. — Хочешь сказать, ты не разглядела, какой у него изумительный пресс?

— Что?..

— Мускулы, глупенькая! — теперь она смотрела на меня, как на маленькую бестолковую девочку. — Ну-ка, ставь чайник! — велела Гортензия. — Сейчас я все тебе опишу!

Ужасно обидно — почти всю дорогу прятаться от дождя в экипаже, а потом взять и в последний момент промокнуть до нитки.

"Нельзя," — горько качала головой Зи. — "Никак нельзя, чтобы она это видела. Тут же начнутся стенания о том, как я шикую, пока она бедствует."

Пришлось последние два квартала добираться пешком. Зи несла кастрюлю, закутанную в одеяло, я — корзину со снедью. Лишних рук для зонтов, разумеется, у нас не осталось. Перебежками, от одной подворотни к другой, да еще толком не видя, что под ногами — не самая увлекательная прогулка. И это — если не обращать внимание на лицо подруги, которое с каждой минутой делалось все мрачнее. Раз, другой она обернулась, силясь что-то сказать, но не решалась. В конце концов я не выдержала:

— Зи! Что мне следует знать? За обедом принято вести светскую беседу. Какие темы в вашем доме разрешены?

Подруга то ли чихнула, то ли фыркнула:

— Проще сказать, какие не под запретом. Нет, говорить-то ты можешь о чем угодно — она выслушает. А потом извратит твои слова так, что будешь чувствовать себя монстром, неблагодарной тварью, бла-бла-бла, вписать дополнительно. Ах да. Ради Сущего, не расспрашивай о моем детстве. Я потом объясню.

М-да. Пища для размышлений, прямо скажем, не очень съедобная. Утешало лишь то, что обед приготовленный Зи ("Нами, Аль, нами! Ты почистила восемь картошек!") был чертовски хорош, хоть и прост. Хватить должно было на семерых. Корзина с каждым шагом все тяжелела. Семеро потихоньку превращались в пару десятков.

— Зи! Эй, привет!

Похоже, кто-то решил нас встретить. И этот кто-то — слава богам! — прихватил с собой зонт.

Фигурка, укутанная в дождевик не по росту, оказалась сестричкой Милой. Девочка подняла над нашими головами старый зонт с погнутыми спицами, протянув свободную руку мне:

— Я понесу корзину, тетенька. Давайте!

— Да-да. Сейчас все брошу и надаю по рукам, чтобы кое-кто думал головой и учился соразмерять свои силы.

Сарказм плохо подходит для разговоров с подростками. Но дождь за шиворотом, в туфлях и даже в ушах был несовместим с педагогикой.

Мила рассмеялась:

— Зи говорила, что вы очень строгая. Надеюсь, — она доверительно понизила голос, — вы образумите нашу Лукрецию. Совсем, панимашь, распустилась, безотцовщина! — важно добавила девочка, явно подражая кому-то из взрослых.

— Замолкни сейчас же, глупая! — в голосе Зи не было злости — только отчаяние. Кажется, такой я ее еще не видела. Зато Мила видела определенно: она ничего не ответила, просто хмыкнула и шагнула поближе ко мне.

О том, что все дети в семье Гортензии — безотцовщина, я уже знала. Что ж, еще одна галочка в списке того, о чем не говорят за обедом в их доме: ни слова о семье, детях, ценах и ценностях. Литература? Что-то мне подсказывало, госпожа Горшковиц не слишком жалует чтение, в лучшем случае — дешевый любовный роман. Что у нас остается? Правильно — погода. Аллилуйя, кошмарный дождь, все же есть от тебя прок. Хотя — осторожнее! Надо будет сначала проверить, не протекает ли в доме крыша. Если кто-то теперь скажет мне, что это в Холмах трудно выбрать достойную тему беседы, рассмеюсь ему прямо в лицо.

* * *