Не искажая Слова Божия…

Второй ответ на этот же вопрос относится к сфере лингвистики. Мы можем назвать три главных аргумента в пользу той точки зрения, которая считает идиоматический подход к переводу полностью совместимым с учением о Боговдохновенности Писания. Во — первых, лингвистическая форма оригинала соответствовала языковой норме, актуальной для его современников; во — вторых, языковая форма подчинена смысловой структуре; наконец, различия между языками препятствуют буквальной передаче языковой формы оригинала на любой другой ЦЯ.

(1) Необходимо особо выделить тот факт, что авторы оригинального текста пользовались языком и нормой, естественными для своих современников. Обширный рукописный материал, обнаруженный в прошлом веке и в наши дни, свидетельствует о том, что авторы Нового Завета писали на греческом койне, характерном для того времени. Уффилд в своей книге "Вдохновенность и авторство Библии" красноречиво отмечает: "Дух Святой, призвав на помощь человеческую речь, использовал ее такой, какая она была в то время. Нельзя отрицать, что Святой Дух не мог описать закон солнца или назвать римскую цивилизацию "всем миром". Единственное, что должно учитываться, — это общепринятое значение того или иного высказывания. Если людей, говорящих на таком языке, понимают, следовательно и Дух Святой, пользующийся тем же языком, будет понят". Поскольку Святой Дух пользовал естественные для носителей оригинала языковые формы, вполне логично предположить, что переводчик может поступать таким же образом, употребляя формы, которые будут естественно восприниматься читателями ЦЯ.

(2) О подчиненности формы смыслу уже говорилось в 1 главе. Лингвистические формы отдельно взятого языка — это просто средства, с помощью которых осуществляется передача определенного смысла. Каждый из существующих языков обладает своей неповторимой системой грамматических и лексических форм, которые могут вполне адекватно сообщать информацию, содержащуюся в оригинале и выражаемую его собственными формами. Но формы ЦЯ существенно отличаются от форм оригинала, так что последние на могут обеспечить подходящего способа для передачи содержания на любой язык. Последущая цитата из Хюльста, где характеризуется перевод Ветхого Завета на голландский язык, подтверждает это положение [Hulst 1963, стр. 79–82]: "Вместо того, чтобы отделить содержание предложения на древнееврейском языке от его формы и выразить его средствами голландского языка, как форма так и содержание языка — источника переводятся на целевой язык без полного осознания того, что форма древнееврейского оригинала часто не совпадает с той формой, которая требуется в голландском языке. В результате, появляется перевод, изобилующий многочисленными гебраизмами. Конечно, переводчик может возразить, сказав, что он сделал по возможности буквальный перевод. Он может настаивать на том, что единство формы и содержания не должно нарушаться, но результатом будет грубо слепленный текст".

(3) Чтобы передать божественное откровение, Святой Дух использовал форму естественную и нормативную, которую мы находим в оригинале. Но форма эта в значительной степени отличается от формы любого другого языка. С лингвистической точки зрения отличия между грамматической и лексической структурами любых двух языков существенны. Правда, существует много похожих элементов, но, кроме очень близких диалектов, они малочисленны и зачастую случайны. В то же время языковых отличий можно насчитать большое множество. Каждый, кто когда — нибудь пытался всерьез заняться иностранным языком, понимает, как сложно овладеть, например, чужим произношением. Даже среди родственных европейский языков грамматические различия очевидны. Многие ошибочно полагают, что такие различия не затрагивают лексическую систему, т. е. значения слов и контекст, в котором они могут употребляться. Считается, что в этой сфере языки очень близки. Тем не менее, общеизвестен тот факт, что, например, в эскимосском языке, по сравнению с русским, существует несколько названий для снега.

Возможно, несколько примеров из греческого новозаветного текста послужат доказательством тому, насколько значительными могут быть различия в лексиконе языков. Глагол παρακαλέω, parakaleo употребляется в Новом Завете около 100 раз, а производные от него существительные παράκλησις, paraklesis и παράκλητος, parakletos — более 30 раз. По — русски этот глагол может передаваться разными словами: молить, просить, звать, утешать, желать, призывать, умолять, молиться; παράκλησις, paraklesis переводится как утешение, увещание, наставление; а παράκλητος, parakletos как утешитель, заступник, ходатай. Такая вариативность перевода объясняется тем, что в русском языке нет одного корня, который передавал бы все значения этого греческого слова.