Не искушай меня

– Теперь только одна. Вторую я потеряла два года назад. – Маргарита глубоко вздохнула. – Из-за своих дочерей я попросила тебя прийти сюда сегодня.

Она увидела печаль в его взгляде. Должно быть, он надеялся, что она позвала его к себе по иному поводу. Но Филипп был человеком мудрым и понимал, что связь между ними стала бы мукой для них обоих, и все же он не мог оставить надежду. Маргарита его понимала. В глубине души она мечтала о том, чтобы он соблазнил ее, и они оба знали, что ему это по силам. Он мог заставить ее забыть обо всем, отдаться желанию, для которого не существует никаких преград. Он мог бы заставить ее забыть о гордости, о страхе, обо всем…

– Я сделаю для тебя все, что в моих силах.

– Моя дочь здесь, в Париже, познакомилась с мужчиной. Его зовут Саймон Куинн. Ты что-нибудь о нем слышал?

Филипп нахмурился:

– Не припоминаю такого имени.

– Он каким-то образом смог убедить Линетт, что здесь, в Париже, живет девушка, похожая на мою погибшую дочь как две капли воды, и что у нее такое же имя, как у ее сестры, – Лизетт.

– Зачем ему это?

– Я думаю, ради денег. – Маргарита нервно разглаживала складки на платье. – Сегодня днем я приехала к нему и предложила столько денег, сколько он потребует, за то, чтобы он уехал из страны и никогда не возвращался. Он не ответил мне отказом.

– Иногда мне кажется, что я должен быть благодарен судьбе за то, что у меня только сыновья. Не думаю, что я смог бы терпимо относиться к охотникам за приданым.

У Маргариты свело живот.

– Я сама впервые столкнулась с такой ситуацией. И не знаю, как быть. Я должна защитить Линетт, но при этом я не хочу стать ее врагом.

– Я восхищен твоим мужеством. Представляю, чего тебе стоило встретиться с тем мужчиной. Что я могу для тебя сделать?

– Ты не мог бы навести о нем справки? Узнать доподлинно, что могло побудить его искать общества моей дочери? Он, судя по всему, не беден. Он также признался Линетт, что был английским шпионом. Де Гренье оказывает королю только второстепенные услуги и не связан с разведывательной деятельностью. Мы живем в Польше. Какая выгода этому Куинну от связи с моей дочерью?

– А тебе не приходило в голову самое простое объяснение? Что, если он искренне любит ее? Если она унаследовала от матери хотя бы половину красоты, ни один мужчина перед ней не устоит.

Маргарита ответила ему печальной улыбкой:

– Спасибо. Если бы все обстояло именно так, ему незачем было бы сочинять сказку о той женщине.

Филипп наклонился к Маргарите:

– Ты знаешь, кто она? Знаешь ее фамилию? Маргарита переплела пальцы. Она нервничала. После некоторого колебания она ответила:

– Руссо.

Филипп отшатнулся как от удара.

– Господи… Ты веришь, что эта женщина моя родственница?

Эдвард лежал в темноте, прислушиваясь. Он гадал, что могло его разбудить. Когда он явственно услышал всхлип, он вскочил с кушетки и подбежал к кровати, на которой спала Коринн.

Он зажег свечу на ночном столике и присел на край кровати, протянув руку к ее горящему лбу. Из уголков глаз ее текли слезы, увлажняя волосы у нее на висках, и грудь ее вздымалась от всхлипов.

Еще один ночной кошмар. За прошедшие две ночи ей несколько раз снились кошмары. Во сне она плакала и просила пощады.

Неужели она так страдает каждую ночь? Что это – демоны, порожденные горячкой, или муки проклятия?

Глядя на нее, Эдвард и сам невыносимо страдал. Возле свечи стоял небольшой таз с водой. Эдвард намочил в нем тряпицу и отжал. Затем он вытер Коринн лоб и щеки. Увы, он не мог остановить ее слезы, не мог облегчить страдания. Эдвард встал и стянул с нее одеяло. На Коринн была лишь легкая ночная рубашка, а в спальне было довольно прохладно. Может, ночной воздух остудит ее, прогонит наваждение? Она всхлипнула и свернулась калачиком, поджав под себя ноги.

Эдвард выругался сквозь зубы. Он не мог смотреть на нее, съежившуюся от страха, не мог смотреть на ее дрожащие губы, на руки, сжатые в кулаки, которыми она пыталась отбиваться от осаждавших ее демонов.

Он сам непроизвольно сжал кулаки, и вода из мокрой тряпки закапала на его босые ноги.

Почему он не бежит отсюда, куда глаза глядят? Неизвестно, поправится ли Коринн хоть когда-нибудь. За четверо суток ему не удалось поспать спокойно ни одного часа, в результате хронического недосыпания он не мог нормально работать, а ведь до сих пор работа для него была самым главным в жизни.

– Ни одна женщина, какой бы ни была она соблазнительной, этого не стоит, – проворчал Эдвард и тут же раскаялся в своих словах. Вздохнув, он вернулся к больной, положил тряпку в таз, взобрался на кровать рядом с Коринн и сел, прислонившись спиной к золоченому изголовью.

Устроившись поудобнее, он, уворачиваясь от ударов ее кулачков, перехватил ее запястья одной рукой, другой крепко прижал к себе.

Коринн боролась отчаянно. Он даже удивился, откуда в такой хрупкой женщине столько силы. Но Эдвард держал ее крепко, лишь сжимая зубы, когда ему доставался пинок ногой, не допуская, чтобы Коринн его укусила, хотя она пыталась.