Не изгой

Затем, десять секунд спустя, зазвонил мой телефон.

Звонит Мелани.

Он увидел мой экран.

— Она была с Кэсси сегодня.

Я вздохнула, зная, что это не совпадение, и нажала кнопку ответа. Сначала зазвучала громкая музыка, но я все равно спросила:

— В чем дело?

— У нас проблема. — Мелани была напряжена, но спокойна.

Страх пробежал у меня по спине. Это было нехорошо, очень нехорошо.

Я крепче сжала телефон.

— Что происходит?

— Мы в «Бреско». Кэсси сказала, что знает кое-кого, кто будет здесь. Я позвала Сашу, не зная, кто был этот «кое-кто». Она здесь и сходит с ума по твоему Не-Брату.

Выслушав ее, потому что ее голос разносился:

— Что ты имеешь в виду, она сходит с ума?

Кат включил сигнал поворота и перестроился влево. Мы встали на светофоре, но в ту же секунду загорелся зеленый, и он развернул нас на повороте.

— Я имею в виду, она расстроена. Мы пришли сюда, увидели, как Не-Брат прижимался к девушке, и Саша пошла и начала щипать его.

— Щипать его? — Я правильно расслышала?

— Да. Реальные щипки. Схватила его за ухо, и он рассыпался, как двенадцатилетка. Вывернулся. Потом она схватила его за другое ухо. Цыпочка, с которой он был, сбежала. Саша сегодня в ударе.

О, боги. Я знала, что это значит.

Я обменялась взглядом с Катом. Всего его лицо было напряжено, но плечи дрожали. Парень старался не рассмеяться. Я сказала в трубку:

— Мы уже в пути. Будем через двадцать минут.

— Кто это «мы»?

— Кат и я.

Она молчала. Как и я предполагала.

— Ты с Катом? — Ее тон был мрачен.

Я вздохнула.

— Да.

— Детка.

Она знала о моем решении. Как и Саша. Они с ним не согласились, но я поделилась с ними обеими тем днем, когда во второй раз покинула его дом. И вот теперь я была здесь, возвращаясь к тому самому решению.

— Ладно. Мы здесь. Кэсси умирает. Она думает, что это самая смешная вещь, которую она когда-либо видела.

И, кстати говоря, Мелани в последнее время молчала о ней и физиотерапевте.

— Мел.

— Да?

— Нам нужно поболтать.

Теперь она вздохнула.

— Я знаю. Я только что подумала о том же самом. Но поторопись, потому что мне нужно уходить и все такое, как только ты будешь здесь.

И мы вернулись к обычной Мелани.

Только нужно было услышать единственное слово.

Она добавила:

— Типа, черт возьми, сейчас, детка.

И вот оно.

— Мы уже в пути.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — сказал Кат, как только я повесила трубку.

Мой желудок резко сжался.

— Что?

— Я инвестор в «Бреско».

Я нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что некоторое время знаю владельца. Он попросил об инвестициях, и я дал ему денег.

— Это место должно быть загребает…

Кат ухмыльнулся.

— Да, доход хороший.

Святое. Дерьмо.

Он был местным богом, национальной хоккейной знаменитостью, а теперь он говорит, что является инвестором в «Бреско»? Какого черта я его заинтересовала?

— Какие еще инвестиции у тебя есть?

— Несколько других.

— Типа?

Он взглянул на меня уголком глаза.

— Типа, это проблема для тебя?

Знаете, в тот момент мне показалось, к черту все это. Я бы убежала от него. Я уже рассказала ему большинство своих плохих секретов. Он увидел, как я вышла из себя, и я попыталась закончить это во второй раз. Честно говоря, мне нечего было терять.

— Ты становишься все больше и больше для меня.

— Что?

Я вернулась туда, к своей маме, когда оставляла еду за дверью ее спальни в надежде, что она поест.

— Я была бездомной и на самом деле не знала об этом.

— Подожди. Еще раз. О чем мы говорим?

Езда в машине ночью действовала на меня успокаивающе. Линии стали постоянным размытием. Ощущение автомобиля, движущегося под нами. И самое лучшее чувство — это когда ты чувствуешь себя в безопасности.

С ним я чувствовала себя в безопасности.

Я не могла припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовала себя с кем-то в безопасности.

Но здесь, во время езды с Катом, я чувствовала успокоение, а потом узнала о его инвестициях? Может быть, нормальная женщина и подумала бы, что сорвала джекпот, но не я. Люди всегда уходили, с инвестициями или без них. Боль пронзила меня от резкой разницы между нами.

— Я была бездомной, Кат.

— Да. Ты уже говорила об этом раньше.

— Ты не понимаешь. — И никогда не поймет, но в этом отношении ему повезло. — Когда ты бездомный, ты испытываешь отчаяние. И если вы настолько привыкнете к этому, то становитесь другим человеком. Ты никогда в жизни такого не испытывал. Чем старше я становлюсь, чем дальше я отдаляюсь от этой девушки, чем больше я понимаю, насколько мы разные. Ты уже знаменит, а теперь «Бреско»? И ты не хочешь говорить мне об остальном. Мы просто такие разные.

— Почему это плохо?

— Это не так. Думаю, будь я помоложе, я была бы еще более неуверенной в себе, потому что как я могу что-то значить для тебя? Что у меня есть такого, что я могла бы тебе дать? Но сейчас у меня просто выдался момент. Я так далеко ушла от той девушки, но я все еще борюсь. Вот что это с тобой делает. Ты борешься, несмотря ни на что. Каждый день. Каждую минуту. Ты борешься со своим собственным разумом. И люди этого не понимают, люди не хотят это понимать.

— Я понимаю. Я имею в виду, я хочу понять.