Не измени себе

После опубликования той статьи профессор Протасов через редакцию послал Дроздову свою книгу со странной надписью: «Уважаемому Борису Алексеевичу! Еще будет время для споров. Смею Вас заверить. Ваш В. Протасов».

Ошибка в обращении с отчеством Дроздова не только не задела, он почти не обратил на нее внимания. Зато сам текст удивил. Какие споры имел в виду Протасов? С кем? Со слесарем-наладчиком? Впрочем, в журнале осталась только его фамилия в подписи под статьей.

Так и не понял Борис, что могли означать слова посвящения. Хотел было съездить в редакцию, чтобы выяснить, но что могли ответить ему в редакции?

Потом добавил раздумий и Константин Арефьевич… Он однажды послал за ним посыльного с наказом явиться без задержки.

Наскоро умывшись, Дроздов заспешил к Разумнову. Застал того разгневанным. Прямо у порога Константин Арефьевич накричал на Бориса, чего никогда себе не позволял, хотя за долгие годы их общения чего только между ними не бывало…

Как выяснилось, дело оказалось довольно серьезным. Статья Дроздова вызвала шум, письма, видимо, стали поступать не только в редакцию: Разумнов не сказал прямо, но намекнул, что горком партии предложил разобраться в этой истории. И разобрались… Заведующего отделом, кандидата наук Моралова, который лично правил статью и придал ей боевой характер, с работы сняли. Хотели заняться и автором, полагая, что за подписью «слесаря-наладчика» прячется кандидат философских наук Борис Алексеевич Дроздов. Но вскоре установили, что материал действительно принадлежит рабочему. Прочитали статью в оригинале. Оказалось, написана она была куда спокойнее, и все же по существу своему круто расходилась с точкой зрения ученого мира.

Как быть? Рабочий оказался с заслугами, награжден тремя орденами. Часто выступает на собраниях и партийных конференциях. Первый секретарь райкома Петр Николаевич Селезнев знал Дроздова лично (и завод, и редакция журнала располагались на территории района), относился к нему с уважением, а статья его в серьезном журнале этого уважения прибавила. Принял он меры и к тому, чтобы приостановить особо ретивых противников Моралова, намеревавшихся сорвать защиту его докторской диссертации.

Однако ситуация оказалась щекотливой. Селезнев решил посоветоваться со Смирновым, недавно избранным секретарем горкома партии. История, рассказанная Селезневым, Алексея Георгиевича удивила, но в то же время и обрадовала почему-то, когда он узнал об авторе статьи.

— Вы знаете Дроздова? — удивился Селезнев.

— Знаю… В войну секретарствовал в вашем же райкоме. Если не спешите, я бы сейчас и прочел статью.

Читал Смирнов быстро.

— Любопытно… Дроздов — все тот же. Молодец!

— Но… Алексей Георгич… почитайте энциклопедию, учебник политэкономии. Точка зрения… она, знаете ли, не совсем…

Смирнов вздохнул.

— Поговорите с учеными по душам. И про эту точку зрения. Советую.

Селезнев только руками развел. Годы научили его быть осторожным. Но ему по душе было все то, о чем говорил секретарь горкома. Решили предпринять все возможное, чтобы замять эту историю, дабы не помешала она защите диссертации. В работе Моралова, как выяснилось, теме морального износа производственного оборудования отведен один из разделов. И Смирнов после некоторого раздумья сказал:

— Посоветуйте соискателю, если будет удобно, малость смягчить этот раздел. Не стоит дразнить гусей. И, пожалуйста, поберегите Дроздова. Как бы не ополчились ретивые на человека. Хитрить или обходить сторонкой острые углы он не умеет.

А «ретивый» на заводе «Красный маяк» действительно нашелся. Им оказался Василий Борисович Астахов. Не мог все забыть Василий Борисович одно выступление Дроздова на партийном собрании…

Григорий Зонов разработал тогда оригинальный узел полуавтомата. Но он, Астахов, даже рационализаторским предложением его не признал. Иначе к предложению Зонова подошла комиссия министерства. А создана она была как раз после выступления Дроздова на заводском партийном собрании. Разобравшись в предложении, комиссия признала новый узел изобретением. Приказом министра Астахова понизили в должности, поменяли местами с его заместителем. После этого неприятного происшествия Василий Борисович вложил всю душу, чтобы внедрить полуавтомат в производство. Но Дроздов, наверное, в печенку ему въелся. То ли это была личная неприязнь, то ли он действительно увидел в поведении Дроздова «ошибочную политическую линию», но Астахов добился того, чтобы публикация Дроздова стала предметом обсуждения на заводском парткоме. Но члены парткома выслушали разъяснения самого Дроздова и этим ограничились.

…Рассказ Константина Арефьевича порядком смутил Дроздова. Борис в растерянности произнес:

— Неужели я и в самом деле встал на антипартийный путь?

Разумнов схватился за голову.

— Боже! Дубина ты, а не борец. Неужели не понимаешь?.. Идут споры, в науке борьба, это же естественно. Стал бы тебя защищать Селезнев, будь ты на самом деле на антипартийном пути? Статья твоя полезная, хотя не ко времени.

3