Не хочу умереть бухгалтером. Сонькины рассказы

На обед, слава Богу, был суп и котлеты с картошкой. Когда обязательная часть обеда, включая компот, бывала Сонькой съедена, начинался почти ритуал. Бабуля доставала завёрнутый во влажную тряпочку батон сырокопчёной колбасы, отрезала каждому по два-три тоненьких кружочка и торжественно раздавала со словами: «На заедочку». Боже, какой потрясающий вкус был у этой дорогущей колбасы по пять рублей тридцать копеек за килограмм, которую мама с папой покупали только по праздникам, а бабуля давала ещё и «на заедочку»!

Послушная, покладистая и почти не капризная Сонька всё же должна была иногда, как любой нормальный ребёнок, шалить и нарушать всяческие запреты. Когда такое случалось, недовольная бабуля, будучи в полной уверенности, что за каждый проступок должна последовать кара небесная, строго говорила Соньке:

– Вот Боженька тебя накажет!

Как именно накажет, при этом не разъяснялось. Сонька бабулино ворчание, казалось, пропускала мимо ушей. Но повторяемые раз за разом угрозы наказания божьего, видимо, в какой-то момент превысили некую критическую массу и заставили ребёнка задуматься: «А как он меня накажет?». Эта мысль беспокоила Соню чем дальше, тем больше. Теперь после каждой разбитой чашки или не надетых на улицу шерстяных носков пойманная с поличным Сонька понимала, что размер грядущего наказания божьего неумолимо растёт, а уж то, что кара небесная плохих девочек настигает неизбежно, бабуля внушала ей ежедневно. Это были уже не шутки. Страх поселился в душе впечатлительного ребёнка и, засыпая, Соня стала думать, что она так много всего натворила, что наверно, уже заслуживает смерти. Поскольку от бабули никакой ясности она не добилась, а оставаться в таком подвешенном состоянии Соня больше была не в силах, то когда к концу каникул за ней приехала мама, девочка со слезами рассказала ей обо всех своих «грехах», чтобы получить ответ на мучивший так сильно вопрос: «Что же теперь с ней будет, как Боженька её накажет?!»

Нина Борисовна была так потрясена состоянием дочери, что едва сдержала гнев, готовый обрушиться на свекровь. «Это ж надо, – с ужасом думала она, – за две недели превратить весёлого открытого ребёнка в испуганное затравленное существо! Да что ж это за мракобесие такое?!»

Но мудрость этой женщины не имела границ. Она утешила и приласкала плачущую Соню, простила ей все «грехи», напомнив, однако, что надо стараться хорошо себя вести, чтобы не огорчать близких. Бабуля ведь заботится, чтобы Соня не простудилась или не обожглась, потому и расстраивается. А Боженьки никакого нет, это всё глупые сказки, в которые верят только старушки, что в церкви молятся, и никто её не накажет и не обидит.

Так говорила мама – главный человек на свете. И Сонька, едва не ставшая жертвой религиозного фанатизма, вновь обрела душевный покой.

Что касается Дарьи Кузьминичны, то ей после этой истории не поздоровилось. Не при ребёнке и не в этот же день, а какое-то время спустя муж, сын и сноха с ней серьёзно поговорили, строго-настрого запретив стращать девочку дурацкими угрозами. Досталось ей и за то, что Соньку тайно в церковь водила, что тоже выяснилось в процессе дознания. Соня обо всём этом узнала много лет спустя, уже будучи взрослой, так что на тот момент бабулино реноме в глазах внучки не сильно пострадало.

Соне было одиннадцать, когда у Дарьи Кузьминичны обнаружили рак. Обнаружили, как водится, поздно, на последней стадии, когда сделать уже ничего было нельзя. В последний раз Соня видела бабулю лежащей на диване в гостиной. Она стала совсем худенькая, почти прозрачная. Боли испытывала страшные. Тогда, в 1968-м, в Советском Союзе сильных обезболивающих, содержащих наркотик, на руки не выдавали – ни по рецепту, никак. Укол мог сделать только врач. Окольными путями за большие деньги раздобыли несколько ампул. Муж, сын и сноха дежурили возле бабули по очереди. Дед сам её, почти невесомую, относил на руках в ванную и мыл. Потом ампулы кончились. Периодически, когда боли становились совсем невыносимыми, вызывали скорую, чтобы сделали укол. На некоторое время помогало, а потом она снова мучилась страшно. Но что удивительно, не жаловалась, не роптала, смиренно ждала, когда Господь её к себе заберёт. Однажды, в дежурство Нины Борисовны, стало так плохо, что свекровь, до того тихо бормотавшая молитву, начала громко стонать. Нина Борисовна вызвала скорую. А после отъезда врачей Дарья Кузьминична слабым голосом ей говорит:

– Нина, не делай так больше никогда.

– Мама, ну как же?..

– Не смей. Господь знает, что делает. Не вмешивайся.

И тогда поняла Нина Борисовна, какой силой вера может обладать. С великим уважением взглянула она на свекровь, стоически переносящую страдания, которые Господь ей послал в ожидании перехода в лучший мир.

Через два месяца бабули не стало. Пока ещё была в сознании, она как-то велела снохе достать из шкатулки свои сокровища. Их было два: колечко золотое с бриллиантом и бусы янтарные из Прибалтики необыкновенные, из крупных непрозрачных жёлтых шаров, гладких и ярких. Сказала: